адекват дьявола
Вам пора меня начинать бояться, честно.
Отгремел фест "Коулсон/Бартон". Вскрываемся, господа...
ЧИСТИЛИЩЕ (часть 1 из 3)
Автор: Док.
Бета: Не-я.
Фэндом: комиксы/экранизации Marvel.
Персонажи: Коулсон/Бартон, Романова, Фьюри, немного Роджерса, немного Старка.
Категория: юмор, ангст, романтика, приключения, мозговынос, реально внезапный финал.
Рейтинг и предупреждения: в целом по тексту – PG-13, но в следующей части есть фрагмент с NC-17. Перечитайте раздел «категория» и подумайте, сильно ли вас всё это сквикает)))
Дисклаймер: Я НЕ ВИНОВАТА. Читайте на свой страх и риск.
Текст заявки: 1.11 События желательно до Мстителей. Акцент на том, как же эти двое суровых мужчин дошли до жизни такой, сиречь до взаимной любви, со всеми прелестями развития отношений. Совсем замечательно, если Коулсон будет инициатором.
Авторские ремарки: см. «Дисклаймер».)) Читатели на фесте брешут, что сначала рыдали от смеха, а потом улыбались сквозь слёзы; думаю, это что-то, да значит. Кстати, без ложной скромности: смех смехом, рыдания рыданиями, но в этом тексте есть олень, которым я горжусь, цитата из Булгакова и лучшая сцена секса в моей практике))) Это не считая того, что фраза про массовые разрушения и сладенькое уже стала мемом))))
:: ЧАСТЬ 2 :: ЧАСТЬ 3 ::
С момента, когда Клинт Бартон по кличке «Соколиный глаз» загремел из одного шапито в другое, убедительно маскировавшееся аббревиатурой «ЩИТ» и суровым статусом армии бойцов невидимого фронта, наметилась некоторая тенденция...С момента, когда Клинт Бартон по кличке «Соколиный глаз» загремел из одного шапито в другое, убедительно маскировавшееся аббревиатурой «ЩИТ» и суровым статусом армии бойцов невидимого фронта, наметилась некоторая тенденция. Бартон не то чтобы очень любил рисковать. И не то чтобы всё время лез на рожон. Он даже не слишком рвался в ближний бой, если на то пошло.
Просто как-то так получилось, что репутация сорвиголовы нашла его сама.
Например, он честно не собирался оказываться в особняке мафиози, торговавших незарегистрированными военными технологиями, да ещё в момент, когда там срабатывала сигнализация, отрезая входы и выходы. Он не нанимался прыгать из горящих вертолётов на шпили мечетей, с которых вели трассирующий огонь. Он не считал за радость оказываться в заполненных галлюциногенным газом подземельях наедине с неприятными господами в военных противогазах. При этом он не жаловался, когда такое случалось — просто принимал то, что его личная фортуна была с редкостно паскудным чувством юмора, как должное. И выкручивался, как мог.
Самым смешным было то, что, если смотреть на вещи объективно, остальным агентам «ЩИТа» доставалось не меньше, но самым отчаянным в итоге всё равно считали Бартона. После той операции в Будапеште, которая как раз и включала в себя подземелья, газ и галлюцинации, Бартон очнулся в номере гостиницы и вместо невнятных звуков, принятых для только что пришедших в себя людей, чётко сказал:
— Нет, так не честно.
— Жизнь вообще несправедлива, агент Бартон.
Клинт сел на кровати и сфокусировал зрение на сидевших на соседней кровати сослуживцах. Картина была по-своему трогательной: агент Фил Коулсон с олимпийским спокойствием зашивал агенту Наталье Романовой рассечённую бровь. Романова даже не морщилась: то ли ещё действовал газ, то ли русская уже успела хлопнуть пару рюмок своего национального напитка. Сам Коулсон, как назло, был чистеньким, как будто только что из прачечной, хотя Клинт точно помнил, что потолок подземелий осыпался на всех одинаково, не делая исключений и не выбирая любимчиков. Хуже того, Фил снова был в, чёрт бы его подрал, костюме. Да, без пиджака и галстука, да, с закатанными рукавами, но видеть его белую рубашку на фоне окровавленной футболки Наташи было как-то особенно дико.
— Не честно, — повторил Клинт, потирая шею. — Коулсон, давайте, делитесь секретом: у вас хоть одна футболка в гардеробе есть?
— Вы только это хотели спросить? — покосился на него старший по званию.
— Не только, — буркнул Бартон. — Мне, например, ещё интересно, почему до сих пор никто в «ЩИТе» не считает вас Терминатором?
Романова и Коулсон с ничего не выражавшими лицами переглянулись и одновременно повернули головы к Клинту.
— Пока я торчал в этой подземной кишке, я подсчитал, — криво ухмыльнулся тот. — В случаях, когда вы не координируете операцию по рации, вы прёте напролом и без приказа, почище нас с Нат. Да чего там, вы иногда ещё и с мегафоном это делаете — помните, пару месяцев назад вас понесло на танки с длинной и занудной речью и парой гранатомётов, и это вы в итоге назвали «рациональным отвлекающим манёвром». И при этом сорвиголовой называют меня, хотя — я реально подсчитал! — вы нарываетесь гуще, чаще и наглее. В чём секрет?
— Ты забыл добавить «сэр», — отозвался Коулсон, возвращаясь к брови Романовой.
Клинт вздохнул и проводил взглядом бутылку с прозрачной жидкостью, которой Коулсон дезинфицировал рану Наташи.
— Водка? — с надеждой спросил лучник.
— Помилуйте, Бартон, — слабо фыркнул Коулсон, — разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт.
Клинту было видно, как чему-то криво и зубасто улыбнулась Наташа. Национальная шутка про национальный напиток, не иначе. Бартон сокрушённо вздохнул и рухнул обратно, в кровать.
Он чувствовал себя — последовательно — идиотом, непрофессионалом и растерянным.
Идиотом — потому что понадеялся на ответ, задавая вопрос такой персонификации железобетонного блока, какой был Коулсон. Непрофессионалом — потому что неэтично было испытывать подспудную, безотчётную зависть к Наташе за то, что в данную секунду Коулсон штопал её, а не Бартона. Растерянным — от того, как внезапно пусто стало внутри от мысли о том, что его бешеное железобетонное начальство снова могло не вернуться с задания, с таким-то подходом к операциям.
Нет, Коулсон тоже не стремился рисковать. И, насколько Клинт помнил, всякий раз после очередного инцидента, по уровню опасности эквивалентного вечеринке на дне рождения Годзиллы, непрошибаемый агент являлся его очам в неизменном костюме, чистенький, даже не поцарапанный. Только ко всему этому Клинт видел: Коулсон сохранял невозмутимость и идеальный фасад не потому, что не участвовал в полевых операциях. Коулсон просто не демонстрировал слабости.
Когда-то давно, в самом начале карьеры, Бартон схлопотал пулю в район правой лопатки, повредившую нервные окончания. Мысль о том, что он не сможет пользоваться рукой, наполняла его парализующим ужасом и тошнотворным ощущением собственной бесполезности. Нет, он тогда не напился. Он пришёл к старшему по званию и не своим голосом попросил взять его хотя бы на штабную должность. Хотя бы на работу с бумагами. Лишь бы быть хоть немного нужным.
Старший по званию тогда оценивающе посмотрел на Клинта и спокойно приказал сесть. Бартон послушался. Коулсон подвинул свой стул ближе и уверенно сцапал Бартона за отказывавшееся восстанавливать дееспособность запястье. Клинт попытался отшатнуться, но хватка у Коулсона была такая же армированная, как сам агент.
Коулсон осторожно, палец за пальцем, раскрыл сведённую судорогой, не слушавшуюся хозяина ладонь Бартона. И просто сказал:
— Если хотите, можно вас записать в группу наружного наблюдения, пока функции восстанавливаются. И не думайте, что в моём отделе все только и делают, что бегают с бумажками.
Ни жалости, ни осуждения, ни неуверенности.
Для Клинта такое отношение было лучше любого лекарства.
Почему-то ему показалось, что Коулсон это знал по личному опыту.
Это был далеко не последний раз, когда Коулсон заменял ему медицинскую помощь. Клинт в какой-то момент просто смирился с тем, что Акела их местной стаи не промахивался не потому, что везунчик: Коулсон просто был опытнее. Так что, когда на них падало здание, летел снаряд, бросалась взбесившаяся газонокосилка-переросток, Клинт уже мысленно намечал план дальнейшего развития событий. План обычно был таков: атака, попытка уклонения, темнота, возвращение в мир живых в компании Коулсона. Старший агент молча вправлял конечности, останавливал кровотечения, волок лучника на себе и кривился в усмешке на предложения Бартона в следующий раз попробовать искусственное дыхание. Создавалось впечатление, что Коулсону любая угроза была что слону дробина. Клинт как-то раз, когда они с Наташей сидели в какой-то закусочной, усердно изображая менеджеров среднего звена, сказал:
— Знаешь, у меня ощущение, что, если к нам прилетят инопланетяне, Коулсон отберёт у них паспорта и отдубасит вторженцев их же летающей тарелкой, если начнут жаловаться.
— Это маловероятно, так как такое поведение может спровоцировать межгалактический скандал, — без предупреждения сказал голос Коулсона в наушнике на частоте Клинта.
У Бартона кофе пошёл носом.
Уесть Коулсона на поле сарказма у него явно не было шансов.
Первый раз, когда Коулсона задело, стал для Бартона шоком. Взорванное здание, хор голосов на частоте переговоров, отзывающихся об обстановке — и гробовая тишина на частоте Коулсона. Это было так неожиданно страшно, что Клинт не сразу сообразил, что уже не запрашивает позывные старшего по званию, а кричит в полный голос. Как будто правда может докричаться…
— Вы мне мозг вышибете таким количеством децибел, Бартон, — сипло отозвалась рация.
Бартон шумно выдохнул.
— Где вы? — отрывисто спросил он, не заботясь ни о протоколе ведения переговоров на служебном канале, ни о разрушениях вокруг, ни о том, что, по большому счёту, ему стоило бы для начала сообщить в штаб о номинальном успехе операции.
— Где-то в подвале, — глухо прозвучал голос Коулсона. — И мне бы не помешал скотч.
— Сэр, ну вы даёте, — нервно усмехнулся Бартон. — Тут всё на воздух взлетело, а вы о выпивке…
— Я не виски имел в виду, если что.
Бартон осёкся.
— Я как-то раз уже… пробовал, — вяло продолжала мысль рация. — Самый обыкновенный канцелярский скотч… неплохо останавливает… кровотечения…
— Сэр, не молчите, — закидывая лук за спину, выпалил Бартон. — Сориентируйте меня: где вы были до обрушения здания?
— Второй южный вход, по левой лестнице, вниз, — совсем тихо сказал Коулсон. — Знаете, в этом есть своя ирония… — Он умолк.
— Коулсон? — щурясь на угадывающийся в развалинах вход, позвал Бартон. — Ради Бога, только не молчите, ладно? В чём там у вас ирония? Говорите. Мне правда интересно.
Канал связи несколько мучительных секунд оставался мёртвым. За это время Бартон с бешено колотившимся сердцем успел добежать до уцелевшей при взрыве двери.
— Ирония, — медленно проговорил голос Коулсона. — В меня выпустили автоматную очередь, а ранило в итоге слетевшим при взрыве осколком вентиля парового отопления…
— Предложите компании-производителю местного трубопровода слоган, — разгребая обломки двери, хмыкнул Клинт. — «Самые убойные краны! Даже бронежилет не спасёт». Им понравится, я отвечаю. И вы говорите, говорите, не расслабляйтесь.
— Что говорить, Бартон? — устало спросила рация.
— Не знаю. Сказку расскажите. — Клинт доломал дверь и наконец смог протиснуться к лестнице, о которой говорил Коулсон. — Анекдот, тоже покатит.
— Анекдот?.. Бартон, вам что, недостаточно весело?..
— Мне очень весело, — заверил Клинт. — Ужасно. Приходите — оборжётесь. Но в норме от вас анекдота не допросишься, так что я злоупотребляю ситуацией. Можете даже докладную потом написать.
— Тогда уж лучше… сказку, — слабо усмехнулась рация.
— И чтоб непременно прекрасный принц и кони.
— Кони?..
— Белые. А то как это: прекрасный принц, и без белого коня.
— Хорошо, Бартон… будут вам… кони…
Коулсон обнаружился за завалом в самом дальнем углу подвала. Клинт не помнил, как он вытаскивал агента наружу. Кажется, про белых коней ему в тот раз так и не рассказали — хотя, с тем, как безумно он радовался тому, что Коулсон был жив и в сознании, он вполне мог пропустить всю сказку мимо ушей.
Ему настолько редко выпадали выходные, что он как-то не успевал даже задуматься о собственной личной жизни. В этом он был не одинок: насколько он знал, у той же Чёрной Вдовы все романы были по заданию руководства. Тем забавнее был случай, когда они уже в привычной компании «развесёлых висельников», как окрестил команду Коулсона, Бартона и Романовой директор Фьюри, дошли в разговоре до темы эротических снов. Если совсем честно, разговор завели они с Наташей; по мнению русской, дружба людей, способных вместе свободно обсуждать подобные темы, была потенциально нерушима. Коулсон просто вовремя зашёл в рекреацию на этом этаже базы за чашкой кофе.
Бартон не был бы Бартоном, если бы появление начальства остановило его словесный поток.
— …например, Капитан Америка, — говорил он в момент, когда зашёл Коулсон. — Это же символ на века, Нат, независимо от пола. Зуб даю, для кучи народа, да даже для кого-нибудь из наших, Кэп — предел эротических мечтаний!
Наташа так выразительно изменилась в лице, что Бартон заткнулся. Романова смотрела поверх его плеча, так что Клинт обернулся взглянуть на то, что заставило Чёрную Вдову так застыть.
За его спиной у кофе-машины стоял Коулсон.
Кофе-машина мучительно долго выплёвывала шапку пены в латте агента. Коулсон поднял взгляд на Романову с Бартоном и, прежде чем выйти из комнаты, лаконично сказал:
— Не предел.
— Ты дебил, — сообщила Наташа, едва дверь за Коулсоном закрылась.
— Да что я такого…
— Ты слепой кретин, Клинт. Агент Коулсон — фанат Капитана Америки. Ты соображаешь, что при нём ляпнул?
— Коулсон, — деревянным тоном повторил Бартон после нескольких секунд абсолютной тишины, наполненной всеобъемлющим непониманием. — Коулсон. Фанат. Фанат Капитана Америки.
— До тебя ещё и доходит туго, — беззлобно и доверительно сказала ему Романова.
Клинт некоторое время молча моргал. А потом с такой скоростью рванул из рекреации в коридор, что это можно было бы считать вертикальным взлётом.
— Сэризвинитеянехотел, — выдохнул Бартон, нагнав Коулсона на повороте.
Коулсон взирал на Клинта поверх чашки с кофе, как на неизученный вид плесени.
— Вы не обиделись? — не нашёл реплики лучше Бартон.
— На что? — моргнул Коулсон.
Бартон умудрился в ответ сказать набор из разрозненных слогов и слов «ну», «это», «Капитан Америка» и «я не знал». И уже где-то в начале слова «извините» начал осознавать, что нёс. Коулсон смотрел на Клинта так, как будто неизученный вид плесени имени Бартона внезапно вырастил лапки и пополз на первооткрывателя.
— А-а, — наконец, протянул Коулсон. — Вы про вашу беседу. Расслабьтесь, Бартон. Я же сказал: не предел.
Бартон проводил начальство взглядом и с изумлением ощутил небывалое по силе желание побиться головой об стену. И побегать кругами. Предпочтительно — по потолку. Что ему делать с таким набором ощущений, он не знал.
— Бартон, очнитесь, вы нужны миру.
Клинт дёрнулся, просыпаясь и чуть не снося со стола объёмистую кружку горячего кофе. Лучник накануне заснул над отчётом, который честно пытался сделать более информативным, чем: «Мы встретили отряд боевых роботов и взорвали их всех нахрен». Клинту потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться и сориентироваться в пространстве. Он спал на диване в рекреации на шестом ярусе базы. Пожёванный черновик отчёта лежал на журнальном столике рядом, чётко под кружкой с кофе. Сидевший в кресле напротив слегка помятый агент Коулсон доведённым до автоматизма движением завязывал узел на галстуке.
Дальнейший анализ ситуации у Клинта застопорился.
— Бартон?..
Клинт моргнул, сгоняя оцепенение. Не признаваться же, что «завис», наблюдая за мелкой моторикой пальцев старшего по званию. И ладно бы, если бы Коулсон раздевался…
— Бартон. Возьмите кружку с кофе и отпейте. Это приказ. Мне как-то не по душе общаться с зомби.
— Задумался, — пробубнил Клинт, отгораживаясь кружкой от мира. С тем, какой кавардак в его голове устроила одна мысль о раздевающемся Коулсоне, ему лучше было не пускаться в уточнения. Он ведь и раздевался, наверное, такими же отточенными, автоматическими движениями, сначала пиджак, потом узел на галстуке, потом первая пуговица на горле рубашки, потом запонки…
Не-е. Куда там Капитану Америке. Действительно, не предел.
— Наталья говорила, что до вас туго доходит, — сочувственно сказал Коулсон.
Клинт очень аккуратно опустил кружку на стол и поднял взгляд.
— Что? — осторожно спросил он.
— Ничего, — устало вздохнул Коулсон, вставая, чтобы взять пиджак. — Отчёт потом перепишем, не мучайся. Пей кофе. Проснёшься — зайди на стрельбище на верхнем ярусе.
Бартон послушно потянулся за кружкой.
Кофе. Стрельбище. Коулсон.
Клинт с изумлением понял, что жизнь была прекрасна.
Стрельбище на втором ярусе базы в это время суток обычно пустовало. У Бартона был тяжёлый день, так что он физически нуждался в том, чтобы что-нибудь разнести — тем более что было, чем. Коулсон утром накануне выдал ему с дюжину прототипов стрел, над которыми работал Тони Старк. Бартон Старка лично не знал, но, судя по тому, как тот проектировал оружие, у мужика была неслабая фантазия. У Бартона до этого так и не дошли руки поэкспериментировать с прототипами. Мысли о том, чтобы сходить, например, в ту же рекреацию и поспать, Клинта не посещали. Ну и что, что половина четвёртого утра, право. Когда дело касалось стрельбы, для Клинта Бартона время суток не имело решительно никакого значения.
Тот факт, что, судя по ставшим слышимыми звукам выстрелов, в этом отсеке второго яруса базы «ЩИТа» уже кто-то был, его несколько удивил. В принципе, сюда иногда, когда его заедала бессонница, приходил директор Фьюри, или шла, как она выражалась, «замаливать грехи» Наташа. Клинт ещё ни разу с ними не пересекался в такой час, но, в принципе, не исключал такой возможности.
Когда Клинт захлопнул за собой дверь, как раз стихал отзвук очередного выстрела. Бартон серьёзно не понимал, как нормальный человек может различать внешние звуки, будучи в наушниках для стрельбы — но в ту же секунду, как дверь захлопнулась, стоявший напротив мишени человек резко развернулся, выцеливая Бартона.
— Я ведь и пристрелить мог, — мягко проговорил Коулсон, сдвигая наушники на шею.
Бартона внезапно накрыло воспоминанием. Рим, лет пять назад. Неудачный генетический эксперимент, сбежавший подопытный, заложница, побег на территорию Ватикана. Коулсон, которому было как-то неожиданно к лицу прикрытие в облике священнослужителя. Бартон в «гнезде» на крыше одного из зданий. И выстрел на поражение, из которого Клинт ярче всего запомнил то, что Коулсон не шелохнулся и даже не повернул головы, когда мимо его лица, царапнув оперением, вжикнула стрела. Бартон тем вечером заметил царапину на начальственном ухе и сказал в точности ту же самую фразу: «Я ведь и пристрелить мог».
Видимо, настало время вернуть Коулсону его же реплику.
— Не мог, — криво улыбнулся Бартон. Коулсон моргнул, явно узнавая фразу. — Я вам верю.
Коулсон опустил пистолет, поставил на предохранитель, отложил в сторону. Клинт не стал акцентировать внимание на том, что старший по званию был готов открыть стрельбу внутри здания, в которое по умолчанию был доступ только «своим». У него явно были свои причины реагировать так, а не иначе, и Бартон не собирался в них копаться.
Другое дело, что у Коулсона был по-настоящему усталый вид. Да, привычный костюм был в наличии, воротничок отглажен, галстук только слегка ослаблен — но Бартону немного неуютно было от самого факта. Четвёртый час утра, пустое стрельбище, стопка расстрелянных мишеней — и Коулсон, от которого даже на таком расстоянии чувствовался едва различимый запах пороха, кофе и тоски. Клинт не мог это объяснить логически, не мог сказать, что его насторожило, он просто видел, что что-то было не так.
Вселенная не придумала достаточно учтивой формы вопроса о том, всё ли у человека в порядке. Бартон колебался секунду или две, в итоге остановившись на бестактном:
— Что случилось?
Коулсон неожиданно фыркнул, как будто вопрос его рассмешил. На фоне того, насколько вымотанным и невыспавшимся выглядел агент, это смотрелось особенно сюрреалистично.
— Тебя никогда не посещала мысль, — медленно проговорил Коулсон, — что мне тоже иногда надо просто что-то разнести, чтобы полегчало?
Сама фраза прозвучала настолько непривычно, что Бартону стало не по себе — в основном, потому, что он явно ничем не мог помочь. Коулсон смотрел на него ничего не выражающим взглядом, и Клинт цепенел, понимая, что это был тот редкий случай, когда он правда не знал, что сказать.
— Подойди ближе, — сказал агент.
Интонации приказа в его голосе не было, но Бартон всё равно послушался — автоматически, не задумываясь.
— Если что, можешь меня потом ударить, — бесцветным тоном проинформировал Клинта Коулсон.
Клинт не успел спросить, за что. Коулсон каким-то ленивым жестом сцапал его за воротник куртки, притянул к себе. В сущности, он его даже не обнял как следует — просто привлёк ближе, почти в боевом захвате, прижимая к себе так, что Клинт чувствовал сквозь свою футболку и его рубашку его сердцебиение.
Сердце у Коулсона колотилось так, как будто он чего-то до смерти боялся.
— Фил? — осторожно позвал Бартон.
Обращение «сэр» в контексте звучало бы невероятно неуместно, подумал он.
— Дай мне минуту, — глухо попросил Коулсон куда-то в район шеи Клинта.
— Да хоть десять, — нервно хмыкнул Бартон, мучительно соображая, куда ему девать руки в таком положении, и прикидывая, не пристрелит ли его Коулсон, если он всё-таки положит их туда, куда ему было бы удобно.
— Я когда-нибудь тебя убью в превентивных целях, — тихо сказал Коулсон, ослабляя захват.
— Я за, если от этого станет легче, — мрачно отозвался Бартон, решительно перехватывая агента за плечи и не давая отстраниться. — Знаешь, мог бы просто по-человечески рассказать, что там на тебя накатило. Я бы понял. Как ветеран попыток побиться головой об стену — точно бы понял.
— Если я скажу, что мне просто за тебя страшно, это будет звучать глупо, — философским тоном изрёк Коулсон.
— Зато взаимно, — честно отозвался Клинт. — В целом, это очень даже неплохое начало. Теперь мы точно знаем, что у нас есть что-то общее…
— Клинт?
— …и, в целом, если ты когда-нибудь вдруг решишь меня поцеловать, я, наверное, не буду против…
— Клинт.
— …и, знаешь, я же тебе никогда не говорил…
— Клинт. Четыре часа утра. Стрельбище. Я не спал два дня и чувствую себя немного неловко. Не говоря уже о том, что мне нужно время, чтобы проанализировать собственные ощущения. Ты не мог бы замолчать и… обнимать меня немного повыше?..
— Как скажете, сэр.
Коулсон расслабленно выдохнул, делая шаг назад.
— С этим можно жить, — констатировал Клинт, поправляя на агенте галстук. Коулсон, удивительное дело, не возражал против такого вторжения в личное пространство.
— Хотелось бы верить, — слабо улыбнулся он.
— Если не убьёмся в ближайший месяц — рассмотрим возможные варианты развития событий более досконально, — оскалился Клинт.
Коулсон смотрел на него так, как будто именно этой фразы все эти годы ждал в письменной форме, в отчёте.
С этим правда можно было жить, решил Клинт.
И постараться не убиться. Хотя бы в течение пары месяцев, для закрепления эффекта.
— Красота, — желчно прокомментировала Романова, раскрыв дверь в рекреацию на шестом ярусе базы. — Как ты его сюда заманил?
— Он сам, — хором отозвались двое сидевших на полу мужчин.
И дико заржали.
Романова возвела очи горе, плотно прикрыла дверь и уселась на свободное от бинтов и оружия место на ковровом покрытии пола рекреации. Пропускать шоу она была не намерена — а, судя по состоянию сослуживцев, балаган был в самом разгаре.
Диван, журнальный столик, кресло и пара тумбочек, которые были призваны создавать в рекреации атмосферу уюта, были завалены разобранным оружием таких габаритов, что сомнения в том, что его дизайнер явно что-то компенсировал, не оставалось. Кофе-машина была тщательно расписана разборчивым почерком Коулсона — пара фраз и несколько фигур показались Наталье неприятно знакомыми, складываясь то ли в формулу, то ли в чертёж, то ли в компонент колдовского круга. У Бартона был глубокий (и уже зашитый) порез на плече — почему-то в следах от скотча. Наташа поджала губы: она знала методы экстренной медицинской помощи по учебнику Фила Коулсона, включавшие перечень затейливых операций наподобие заштопывания ран зубной нитью. У Коулсона, видимо, было сломано несколько пальцев на левой руке — и, судя по тому, как они были забинтованы и зафиксированы, учебник медицинской помощи Клинта Бартона был ещё хуже. К моменту, когда Наташа успела рассмотреть все синяки на физиономии Клинта и все царапины на закалённом в боях носу Коулсона, мужчины уже не смеялись, а мелко хихикали.
— Мальчики, — угрожающе приподняла одну бровь Наталья.
Бартон взвыл и, судя по всему, зарыдал в плечо Коулсону. Фил в каком-то неподобающем нормальному человеку мимическом этюде зажевал смех куда-то внутрь себя, успокаивающе погладил Бартона по голове и сухо вымолвил:
— Директор Фьюри был в курсе операции.
— Она просто жалеет, что мы её не позвали, — всхрюкнул в плечо Коулсона Клинт.
— Нет, — кисло призналась Романова, вытягивая ноги. — Мне просто интересно, кто первый в этот раз полез в самое пекло.
— В следующий раз обязательно поучаствуй в тотализаторе, — повествовательным тоном без тени улыбки посоветовал Коулсон. Судя по звукам, Клинт уже жевал его рубашку. — Я слышал, что в последнее время ставки на агента Бартона стали падать.
— Вам бы в медотсек, — резюмировала Наталья.
— Успеем, — уверенно отозвался Коулсон.
— Он не хочет идти, потому что это он всё начал, — сдал сослуживца Бартон, с удовольствием откидываясь на спину и вытягиваясь на полу. — Фьюри послал нас только разведать, что там химичит шайка физиков-сатанистов… физиков-сатанистов, ну как, как так вообще?!..
— Талантливые были ребята, — спокойно оценил Коулсон. — Тебе бы понравились. Их арсенал мы на всякий случай решили конфисковать.
— Я оценила, — фыркнула Наталья. — Физики, сатанисты, арсенал, отличный набор. Что они там собирались устроить, с таким запасом пиротехники?
Клинт снова что-то провыл и перевернулся на бок. Вероятно, ржать, лёжа на спине, ему было неудобно.
— Открывали портал в ад, — без тени иронии сказал Коулсон.
Романова посмотрела в честные и усталые глаза агента. Потом на истерически попискивающего Клинта. Потом на разрисованную кофе-машину. Потом снова в глаза Коулсону.
— И как? — осторожно спросила она.
— Не получилось, — лаконично отозвался агент. — И, кстати, да, в нашу кофе-машину теперь не могут вселиться демоны.
Наташа моргнула. Покосилась в сторону кофе-машины. Перевела взгляд обратно, на собеседника.
— Я проверял, — добил Коулсон.
— Можно, я тоже поплачу в наш ковролин? — всхлипнула от смеха Романова. — Как, сэр… Нет, не хочу знать детали. Дайте лучше потом почитать черновики отчёта…
— Он тебя потом заставит их съесть, чтоб врагу не достались, — хохотнул с пола Бартон.
— Только бумажные носители, — отбрил Коулсон.
— Наташ, может, кофе? — оскалился Клинт. — А то тут один агент клянётся, что обряд экзорцизма не повлиял на вкусовые качества. Заодно и проверим.
— Как-нибудь попозже, — усмехнулась Романова, поднимаясь с пола. — Может, этот кофе чего-нибудь и из меня изгонит, а так будет уже неинтересно… Но вы зовите, когда допишете черновик.
— Ты даже готова его, э-э… употребить внутрь? — выразительно округлил глаза Бартон.
— Чего не сделаешь ради запретного знания, — вскинула брови Романова, выходя из рекреации.
Бартон приподнялся на локте и серьёзно посмотрел на Коулсона.
— Фил, — начал он, — тебе не кажется…
— …что она тактично оставила нас наедине, — договорил за него Коулсон. — Да. Кажется. Только, кажется, она не вполне уверена в том, что кажется ей.
Клинт вздохнул и лёг обратно, на пол, мертвецким жестом складывая руки на груди.
— Мы сами ни в чём не уверены, — буркнул он. — Это… нормально. Кажется.
Коулсон, некоторое время задумчиво поглядев на замусоренный оружием ковролин, сдвинул одну из особенно циклопически выглядевших винтовок в сторону и с усталым вздохом лёг рядом с Бартоном, в практически идентичной позе.
— Может, это даже к лучшему, — полувопросительно сказал он, глядя в потолок рекреации.
— Что? — покосился на него Бартон. — Неуверенность? Неопределённость? Неоднозначность? Я много синонимов подобрать могу.
Коулсон повернул к нему голову.
— Чётко намеченные и проработанные планы всегда срываются, — серьёзно сказал он. — В любую стратегию должна быть включена вероятность импровизации в решающий момент.
— Красиво звучит, — признал Бартон, морщась, перекатываясь через здоровое плечо на бок, чтобы быть немного ближе, и снова приподнимаясь на локте. — Знаешь, я, наверное… рискну проверить.
— Можно попробовать, — хрипло резюмировал Коулсон.
Если бы агент Романова вернулась в этот момент, она бы стала свидетелем того, что даже порывистый Бартон иногда делал что-то очень медленно и осторожно. Клинт целовался как-то очень серьёзно и, пожалуй, даже задумчиво — скорее изучая, чем вовлекаясь в процесс. Коулсон мягко взъерошил затылок лучника здоровой рукой, притягивая ближе, не позволяя отпрянуть. Это длилось не дольше нескольких секунд, но Бартон, откатившись обратно, на спину, ещё очень долго молчал, глядя в потолок.
— Интересно, — наконец сказал он.
— Мне нравится твой выбор определений, — отозвался Коулсон
— В следующий раз можно попробовать что-то посмелее, — доверительно сообщил потолку Клинт.
— «В следующий раз»? Когда сатанисты с высшим образованием снова будут открывать портал в ад?
— О, сэр, портал в ад — это непременный атрибут мрачных брачных игр агентов «ЩИТа», вы разве не знали?..
Клинт умолк, когда Коулсон осторожно нащупал здоровой рукой его ладонь и, словно извиняясь, чуть сжал пальцы.
— Знаешь, — тихо сказал Коулсон, — может быть, когда-нибудь у нас получится исключить порталы в ад из обязательной программы.
— Может быть, — эхом отозвался Клинт.
— Не сейчас.
— Не загадывая.
— Постепенно.
— Без лишних планов.
— Со временем.
— Вероятнее всего.
— Я тебя тоже.
— Ты… ты умеешь уесть одной фразой, ты в курсе?!
[...TBC...]
Отгремел фест "Коулсон/Бартон". Вскрываемся, господа...
ЧИСТИЛИЩЕ (часть 1 из 3)
Автор: Док.
Бета: Не-я.
Фэндом: комиксы/экранизации Marvel.
Персонажи: Коулсон/Бартон, Романова, Фьюри, немного Роджерса, немного Старка.
Категория: юмор, ангст, романтика, приключения, мозговынос, реально внезапный финал.
Рейтинг и предупреждения: в целом по тексту – PG-13, но в следующей части есть фрагмент с NC-17. Перечитайте раздел «категория» и подумайте, сильно ли вас всё это сквикает)))
Дисклаймер: Я НЕ ВИНОВАТА. Читайте на свой страх и риск.
Текст заявки: 1.11 События желательно до Мстителей. Акцент на том, как же эти двое суровых мужчин дошли до жизни такой, сиречь до взаимной любви, со всеми прелестями развития отношений. Совсем замечательно, если Коулсон будет инициатором.
Авторские ремарки: см. «Дисклаймер».)) Читатели на фесте брешут, что сначала рыдали от смеха, а потом улыбались сквозь слёзы; думаю, это что-то, да значит. Кстати, без ложной скромности: смех смехом, рыдания рыданиями, но в этом тексте есть олень, которым я горжусь, цитата из Булгакова и лучшая сцена секса в моей практике))) Это не считая того, что фраза про массовые разрушения и сладенькое уже стала мемом))))
:: ЧАСТЬ 2 :: ЧАСТЬ 3 ::
С момента, когда Клинт Бартон по кличке «Соколиный глаз» загремел из одного шапито в другое, убедительно маскировавшееся аббревиатурой «ЩИТ» и суровым статусом армии бойцов невидимого фронта, наметилась некоторая тенденция...С момента, когда Клинт Бартон по кличке «Соколиный глаз» загремел из одного шапито в другое, убедительно маскировавшееся аббревиатурой «ЩИТ» и суровым статусом армии бойцов невидимого фронта, наметилась некоторая тенденция. Бартон не то чтобы очень любил рисковать. И не то чтобы всё время лез на рожон. Он даже не слишком рвался в ближний бой, если на то пошло.
Просто как-то так получилось, что репутация сорвиголовы нашла его сама.
Например, он честно не собирался оказываться в особняке мафиози, торговавших незарегистрированными военными технологиями, да ещё в момент, когда там срабатывала сигнализация, отрезая входы и выходы. Он не нанимался прыгать из горящих вертолётов на шпили мечетей, с которых вели трассирующий огонь. Он не считал за радость оказываться в заполненных галлюциногенным газом подземельях наедине с неприятными господами в военных противогазах. При этом он не жаловался, когда такое случалось — просто принимал то, что его личная фортуна была с редкостно паскудным чувством юмора, как должное. И выкручивался, как мог.
Самым смешным было то, что, если смотреть на вещи объективно, остальным агентам «ЩИТа» доставалось не меньше, но самым отчаянным в итоге всё равно считали Бартона. После той операции в Будапеште, которая как раз и включала в себя подземелья, газ и галлюцинации, Бартон очнулся в номере гостиницы и вместо невнятных звуков, принятых для только что пришедших в себя людей, чётко сказал:
— Нет, так не честно.
— Жизнь вообще несправедлива, агент Бартон.
Клинт сел на кровати и сфокусировал зрение на сидевших на соседней кровати сослуживцах. Картина была по-своему трогательной: агент Фил Коулсон с олимпийским спокойствием зашивал агенту Наталье Романовой рассечённую бровь. Романова даже не морщилась: то ли ещё действовал газ, то ли русская уже успела хлопнуть пару рюмок своего национального напитка. Сам Коулсон, как назло, был чистеньким, как будто только что из прачечной, хотя Клинт точно помнил, что потолок подземелий осыпался на всех одинаково, не делая исключений и не выбирая любимчиков. Хуже того, Фил снова был в, чёрт бы его подрал, костюме. Да, без пиджака и галстука, да, с закатанными рукавами, но видеть его белую рубашку на фоне окровавленной футболки Наташи было как-то особенно дико.
— Не честно, — повторил Клинт, потирая шею. — Коулсон, давайте, делитесь секретом: у вас хоть одна футболка в гардеробе есть?
— Вы только это хотели спросить? — покосился на него старший по званию.
— Не только, — буркнул Бартон. — Мне, например, ещё интересно, почему до сих пор никто в «ЩИТе» не считает вас Терминатором?
Романова и Коулсон с ничего не выражавшими лицами переглянулись и одновременно повернули головы к Клинту.
— Пока я торчал в этой подземной кишке, я подсчитал, — криво ухмыльнулся тот. — В случаях, когда вы не координируете операцию по рации, вы прёте напролом и без приказа, почище нас с Нат. Да чего там, вы иногда ещё и с мегафоном это делаете — помните, пару месяцев назад вас понесло на танки с длинной и занудной речью и парой гранатомётов, и это вы в итоге назвали «рациональным отвлекающим манёвром». И при этом сорвиголовой называют меня, хотя — я реально подсчитал! — вы нарываетесь гуще, чаще и наглее. В чём секрет?
— Ты забыл добавить «сэр», — отозвался Коулсон, возвращаясь к брови Романовой.
Клинт вздохнул и проводил взглядом бутылку с прозрачной жидкостью, которой Коулсон дезинфицировал рану Наташи.
— Водка? — с надеждой спросил лучник.
— Помилуйте, Бартон, — слабо фыркнул Коулсон, — разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт.
Клинту было видно, как чему-то криво и зубасто улыбнулась Наташа. Национальная шутка про национальный напиток, не иначе. Бартон сокрушённо вздохнул и рухнул обратно, в кровать.
Он чувствовал себя — последовательно — идиотом, непрофессионалом и растерянным.
Идиотом — потому что понадеялся на ответ, задавая вопрос такой персонификации железобетонного блока, какой был Коулсон. Непрофессионалом — потому что неэтично было испытывать подспудную, безотчётную зависть к Наташе за то, что в данную секунду Коулсон штопал её, а не Бартона. Растерянным — от того, как внезапно пусто стало внутри от мысли о том, что его бешеное железобетонное начальство снова могло не вернуться с задания, с таким-то подходом к операциям.
Нет, Коулсон тоже не стремился рисковать. И, насколько Клинт помнил, всякий раз после очередного инцидента, по уровню опасности эквивалентного вечеринке на дне рождения Годзиллы, непрошибаемый агент являлся его очам в неизменном костюме, чистенький, даже не поцарапанный. Только ко всему этому Клинт видел: Коулсон сохранял невозмутимость и идеальный фасад не потому, что не участвовал в полевых операциях. Коулсон просто не демонстрировал слабости.
Когда-то давно, в самом начале карьеры, Бартон схлопотал пулю в район правой лопатки, повредившую нервные окончания. Мысль о том, что он не сможет пользоваться рукой, наполняла его парализующим ужасом и тошнотворным ощущением собственной бесполезности. Нет, он тогда не напился. Он пришёл к старшему по званию и не своим голосом попросил взять его хотя бы на штабную должность. Хотя бы на работу с бумагами. Лишь бы быть хоть немного нужным.
Старший по званию тогда оценивающе посмотрел на Клинта и спокойно приказал сесть. Бартон послушался. Коулсон подвинул свой стул ближе и уверенно сцапал Бартона за отказывавшееся восстанавливать дееспособность запястье. Клинт попытался отшатнуться, но хватка у Коулсона была такая же армированная, как сам агент.
Коулсон осторожно, палец за пальцем, раскрыл сведённую судорогой, не слушавшуюся хозяина ладонь Бартона. И просто сказал:
— Если хотите, можно вас записать в группу наружного наблюдения, пока функции восстанавливаются. И не думайте, что в моём отделе все только и делают, что бегают с бумажками.
Ни жалости, ни осуждения, ни неуверенности.
Для Клинта такое отношение было лучше любого лекарства.
Почему-то ему показалось, что Коулсон это знал по личному опыту.
Это был далеко не последний раз, когда Коулсон заменял ему медицинскую помощь. Клинт в какой-то момент просто смирился с тем, что Акела их местной стаи не промахивался не потому, что везунчик: Коулсон просто был опытнее. Так что, когда на них падало здание, летел снаряд, бросалась взбесившаяся газонокосилка-переросток, Клинт уже мысленно намечал план дальнейшего развития событий. План обычно был таков: атака, попытка уклонения, темнота, возвращение в мир живых в компании Коулсона. Старший агент молча вправлял конечности, останавливал кровотечения, волок лучника на себе и кривился в усмешке на предложения Бартона в следующий раз попробовать искусственное дыхание. Создавалось впечатление, что Коулсону любая угроза была что слону дробина. Клинт как-то раз, когда они с Наташей сидели в какой-то закусочной, усердно изображая менеджеров среднего звена, сказал:
— Знаешь, у меня ощущение, что, если к нам прилетят инопланетяне, Коулсон отберёт у них паспорта и отдубасит вторженцев их же летающей тарелкой, если начнут жаловаться.
— Это маловероятно, так как такое поведение может спровоцировать межгалактический скандал, — без предупреждения сказал голос Коулсона в наушнике на частоте Клинта.
У Бартона кофе пошёл носом.
Уесть Коулсона на поле сарказма у него явно не было шансов.
Первый раз, когда Коулсона задело, стал для Бартона шоком. Взорванное здание, хор голосов на частоте переговоров, отзывающихся об обстановке — и гробовая тишина на частоте Коулсона. Это было так неожиданно страшно, что Клинт не сразу сообразил, что уже не запрашивает позывные старшего по званию, а кричит в полный голос. Как будто правда может докричаться…
— Вы мне мозг вышибете таким количеством децибел, Бартон, — сипло отозвалась рация.
Бартон шумно выдохнул.
— Где вы? — отрывисто спросил он, не заботясь ни о протоколе ведения переговоров на служебном канале, ни о разрушениях вокруг, ни о том, что, по большому счёту, ему стоило бы для начала сообщить в штаб о номинальном успехе операции.
— Где-то в подвале, — глухо прозвучал голос Коулсона. — И мне бы не помешал скотч.
— Сэр, ну вы даёте, — нервно усмехнулся Бартон. — Тут всё на воздух взлетело, а вы о выпивке…
— Я не виски имел в виду, если что.
Бартон осёкся.
— Я как-то раз уже… пробовал, — вяло продолжала мысль рация. — Самый обыкновенный канцелярский скотч… неплохо останавливает… кровотечения…
— Сэр, не молчите, — закидывая лук за спину, выпалил Бартон. — Сориентируйте меня: где вы были до обрушения здания?
— Второй южный вход, по левой лестнице, вниз, — совсем тихо сказал Коулсон. — Знаете, в этом есть своя ирония… — Он умолк.
— Коулсон? — щурясь на угадывающийся в развалинах вход, позвал Бартон. — Ради Бога, только не молчите, ладно? В чём там у вас ирония? Говорите. Мне правда интересно.
Канал связи несколько мучительных секунд оставался мёртвым. За это время Бартон с бешено колотившимся сердцем успел добежать до уцелевшей при взрыве двери.
— Ирония, — медленно проговорил голос Коулсона. — В меня выпустили автоматную очередь, а ранило в итоге слетевшим при взрыве осколком вентиля парового отопления…
— Предложите компании-производителю местного трубопровода слоган, — разгребая обломки двери, хмыкнул Клинт. — «Самые убойные краны! Даже бронежилет не спасёт». Им понравится, я отвечаю. И вы говорите, говорите, не расслабляйтесь.
— Что говорить, Бартон? — устало спросила рация.
— Не знаю. Сказку расскажите. — Клинт доломал дверь и наконец смог протиснуться к лестнице, о которой говорил Коулсон. — Анекдот, тоже покатит.
— Анекдот?.. Бартон, вам что, недостаточно весело?..
— Мне очень весело, — заверил Клинт. — Ужасно. Приходите — оборжётесь. Но в норме от вас анекдота не допросишься, так что я злоупотребляю ситуацией. Можете даже докладную потом написать.
— Тогда уж лучше… сказку, — слабо усмехнулась рация.
— И чтоб непременно прекрасный принц и кони.
— Кони?..
— Белые. А то как это: прекрасный принц, и без белого коня.
— Хорошо, Бартон… будут вам… кони…
Коулсон обнаружился за завалом в самом дальнем углу подвала. Клинт не помнил, как он вытаскивал агента наружу. Кажется, про белых коней ему в тот раз так и не рассказали — хотя, с тем, как безумно он радовался тому, что Коулсон был жив и в сознании, он вполне мог пропустить всю сказку мимо ушей.
Ему настолько редко выпадали выходные, что он как-то не успевал даже задуматься о собственной личной жизни. В этом он был не одинок: насколько он знал, у той же Чёрной Вдовы все романы были по заданию руководства. Тем забавнее был случай, когда они уже в привычной компании «развесёлых висельников», как окрестил команду Коулсона, Бартона и Романовой директор Фьюри, дошли в разговоре до темы эротических снов. Если совсем честно, разговор завели они с Наташей; по мнению русской, дружба людей, способных вместе свободно обсуждать подобные темы, была потенциально нерушима. Коулсон просто вовремя зашёл в рекреацию на этом этаже базы за чашкой кофе.
Бартон не был бы Бартоном, если бы появление начальства остановило его словесный поток.
— …например, Капитан Америка, — говорил он в момент, когда зашёл Коулсон. — Это же символ на века, Нат, независимо от пола. Зуб даю, для кучи народа, да даже для кого-нибудь из наших, Кэп — предел эротических мечтаний!
Наташа так выразительно изменилась в лице, что Бартон заткнулся. Романова смотрела поверх его плеча, так что Клинт обернулся взглянуть на то, что заставило Чёрную Вдову так застыть.
За его спиной у кофе-машины стоял Коулсон.
Кофе-машина мучительно долго выплёвывала шапку пены в латте агента. Коулсон поднял взгляд на Романову с Бартоном и, прежде чем выйти из комнаты, лаконично сказал:
— Не предел.
— Ты дебил, — сообщила Наташа, едва дверь за Коулсоном закрылась.
— Да что я такого…
— Ты слепой кретин, Клинт. Агент Коулсон — фанат Капитана Америки. Ты соображаешь, что при нём ляпнул?
— Коулсон, — деревянным тоном повторил Бартон после нескольких секунд абсолютной тишины, наполненной всеобъемлющим непониманием. — Коулсон. Фанат. Фанат Капитана Америки.
— До тебя ещё и доходит туго, — беззлобно и доверительно сказала ему Романова.
Клинт некоторое время молча моргал. А потом с такой скоростью рванул из рекреации в коридор, что это можно было бы считать вертикальным взлётом.
— Сэризвинитеянехотел, — выдохнул Бартон, нагнав Коулсона на повороте.
Коулсон взирал на Клинта поверх чашки с кофе, как на неизученный вид плесени.
— Вы не обиделись? — не нашёл реплики лучше Бартон.
— На что? — моргнул Коулсон.
Бартон умудрился в ответ сказать набор из разрозненных слогов и слов «ну», «это», «Капитан Америка» и «я не знал». И уже где-то в начале слова «извините» начал осознавать, что нёс. Коулсон смотрел на Клинта так, как будто неизученный вид плесени имени Бартона внезапно вырастил лапки и пополз на первооткрывателя.
— А-а, — наконец, протянул Коулсон. — Вы про вашу беседу. Расслабьтесь, Бартон. Я же сказал: не предел.
Бартон проводил начальство взглядом и с изумлением ощутил небывалое по силе желание побиться головой об стену. И побегать кругами. Предпочтительно — по потолку. Что ему делать с таким набором ощущений, он не знал.
— Бартон, очнитесь, вы нужны миру.
Клинт дёрнулся, просыпаясь и чуть не снося со стола объёмистую кружку горячего кофе. Лучник накануне заснул над отчётом, который честно пытался сделать более информативным, чем: «Мы встретили отряд боевых роботов и взорвали их всех нахрен». Клинту потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться и сориентироваться в пространстве. Он спал на диване в рекреации на шестом ярусе базы. Пожёванный черновик отчёта лежал на журнальном столике рядом, чётко под кружкой с кофе. Сидевший в кресле напротив слегка помятый агент Коулсон доведённым до автоматизма движением завязывал узел на галстуке.
Дальнейший анализ ситуации у Клинта застопорился.
— Бартон?..
Клинт моргнул, сгоняя оцепенение. Не признаваться же, что «завис», наблюдая за мелкой моторикой пальцев старшего по званию. И ладно бы, если бы Коулсон раздевался…
— Бартон. Возьмите кружку с кофе и отпейте. Это приказ. Мне как-то не по душе общаться с зомби.
— Задумался, — пробубнил Клинт, отгораживаясь кружкой от мира. С тем, какой кавардак в его голове устроила одна мысль о раздевающемся Коулсоне, ему лучше было не пускаться в уточнения. Он ведь и раздевался, наверное, такими же отточенными, автоматическими движениями, сначала пиджак, потом узел на галстуке, потом первая пуговица на горле рубашки, потом запонки…
Не-е. Куда там Капитану Америке. Действительно, не предел.
— Наталья говорила, что до вас туго доходит, — сочувственно сказал Коулсон.
Клинт очень аккуратно опустил кружку на стол и поднял взгляд.
— Что? — осторожно спросил он.
— Ничего, — устало вздохнул Коулсон, вставая, чтобы взять пиджак. — Отчёт потом перепишем, не мучайся. Пей кофе. Проснёшься — зайди на стрельбище на верхнем ярусе.
Бартон послушно потянулся за кружкой.
Кофе. Стрельбище. Коулсон.
Клинт с изумлением понял, что жизнь была прекрасна.
Стрельбище на втором ярусе базы в это время суток обычно пустовало. У Бартона был тяжёлый день, так что он физически нуждался в том, чтобы что-нибудь разнести — тем более что было, чем. Коулсон утром накануне выдал ему с дюжину прототипов стрел, над которыми работал Тони Старк. Бартон Старка лично не знал, но, судя по тому, как тот проектировал оружие, у мужика была неслабая фантазия. У Бартона до этого так и не дошли руки поэкспериментировать с прототипами. Мысли о том, чтобы сходить, например, в ту же рекреацию и поспать, Клинта не посещали. Ну и что, что половина четвёртого утра, право. Когда дело касалось стрельбы, для Клинта Бартона время суток не имело решительно никакого значения.
Тот факт, что, судя по ставшим слышимыми звукам выстрелов, в этом отсеке второго яруса базы «ЩИТа» уже кто-то был, его несколько удивил. В принципе, сюда иногда, когда его заедала бессонница, приходил директор Фьюри, или шла, как она выражалась, «замаливать грехи» Наташа. Клинт ещё ни разу с ними не пересекался в такой час, но, в принципе, не исключал такой возможности.
Когда Клинт захлопнул за собой дверь, как раз стихал отзвук очередного выстрела. Бартон серьёзно не понимал, как нормальный человек может различать внешние звуки, будучи в наушниках для стрельбы — но в ту же секунду, как дверь захлопнулась, стоявший напротив мишени человек резко развернулся, выцеливая Бартона.
— Я ведь и пристрелить мог, — мягко проговорил Коулсон, сдвигая наушники на шею.
Бартона внезапно накрыло воспоминанием. Рим, лет пять назад. Неудачный генетический эксперимент, сбежавший подопытный, заложница, побег на территорию Ватикана. Коулсон, которому было как-то неожиданно к лицу прикрытие в облике священнослужителя. Бартон в «гнезде» на крыше одного из зданий. И выстрел на поражение, из которого Клинт ярче всего запомнил то, что Коулсон не шелохнулся и даже не повернул головы, когда мимо его лица, царапнув оперением, вжикнула стрела. Бартон тем вечером заметил царапину на начальственном ухе и сказал в точности ту же самую фразу: «Я ведь и пристрелить мог».
Видимо, настало время вернуть Коулсону его же реплику.
— Не мог, — криво улыбнулся Бартон. Коулсон моргнул, явно узнавая фразу. — Я вам верю.
Коулсон опустил пистолет, поставил на предохранитель, отложил в сторону. Клинт не стал акцентировать внимание на том, что старший по званию был готов открыть стрельбу внутри здания, в которое по умолчанию был доступ только «своим». У него явно были свои причины реагировать так, а не иначе, и Бартон не собирался в них копаться.
Другое дело, что у Коулсона был по-настоящему усталый вид. Да, привычный костюм был в наличии, воротничок отглажен, галстук только слегка ослаблен — но Бартону немного неуютно было от самого факта. Четвёртый час утра, пустое стрельбище, стопка расстрелянных мишеней — и Коулсон, от которого даже на таком расстоянии чувствовался едва различимый запах пороха, кофе и тоски. Клинт не мог это объяснить логически, не мог сказать, что его насторожило, он просто видел, что что-то было не так.
Вселенная не придумала достаточно учтивой формы вопроса о том, всё ли у человека в порядке. Бартон колебался секунду или две, в итоге остановившись на бестактном:
— Что случилось?
Коулсон неожиданно фыркнул, как будто вопрос его рассмешил. На фоне того, насколько вымотанным и невыспавшимся выглядел агент, это смотрелось особенно сюрреалистично.
— Тебя никогда не посещала мысль, — медленно проговорил Коулсон, — что мне тоже иногда надо просто что-то разнести, чтобы полегчало?
Сама фраза прозвучала настолько непривычно, что Бартону стало не по себе — в основном, потому, что он явно ничем не мог помочь. Коулсон смотрел на него ничего не выражающим взглядом, и Клинт цепенел, понимая, что это был тот редкий случай, когда он правда не знал, что сказать.
— Подойди ближе, — сказал агент.
Интонации приказа в его голосе не было, но Бартон всё равно послушался — автоматически, не задумываясь.
— Если что, можешь меня потом ударить, — бесцветным тоном проинформировал Клинта Коулсон.
Клинт не успел спросить, за что. Коулсон каким-то ленивым жестом сцапал его за воротник куртки, притянул к себе. В сущности, он его даже не обнял как следует — просто привлёк ближе, почти в боевом захвате, прижимая к себе так, что Клинт чувствовал сквозь свою футболку и его рубашку его сердцебиение.
Сердце у Коулсона колотилось так, как будто он чего-то до смерти боялся.
— Фил? — осторожно позвал Бартон.
Обращение «сэр» в контексте звучало бы невероятно неуместно, подумал он.
— Дай мне минуту, — глухо попросил Коулсон куда-то в район шеи Клинта.
— Да хоть десять, — нервно хмыкнул Бартон, мучительно соображая, куда ему девать руки в таком положении, и прикидывая, не пристрелит ли его Коулсон, если он всё-таки положит их туда, куда ему было бы удобно.
— Я когда-нибудь тебя убью в превентивных целях, — тихо сказал Коулсон, ослабляя захват.
— Я за, если от этого станет легче, — мрачно отозвался Бартон, решительно перехватывая агента за плечи и не давая отстраниться. — Знаешь, мог бы просто по-человечески рассказать, что там на тебя накатило. Я бы понял. Как ветеран попыток побиться головой об стену — точно бы понял.
— Если я скажу, что мне просто за тебя страшно, это будет звучать глупо, — философским тоном изрёк Коулсон.
— Зато взаимно, — честно отозвался Клинт. — В целом, это очень даже неплохое начало. Теперь мы точно знаем, что у нас есть что-то общее…
— Клинт?
— …и, в целом, если ты когда-нибудь вдруг решишь меня поцеловать, я, наверное, не буду против…
— Клинт.
— …и, знаешь, я же тебе никогда не говорил…
— Клинт. Четыре часа утра. Стрельбище. Я не спал два дня и чувствую себя немного неловко. Не говоря уже о том, что мне нужно время, чтобы проанализировать собственные ощущения. Ты не мог бы замолчать и… обнимать меня немного повыше?..
— Как скажете, сэр.
Коулсон расслабленно выдохнул, делая шаг назад.
— С этим можно жить, — констатировал Клинт, поправляя на агенте галстук. Коулсон, удивительное дело, не возражал против такого вторжения в личное пространство.
— Хотелось бы верить, — слабо улыбнулся он.
— Если не убьёмся в ближайший месяц — рассмотрим возможные варианты развития событий более досконально, — оскалился Клинт.
Коулсон смотрел на него так, как будто именно этой фразы все эти годы ждал в письменной форме, в отчёте.
С этим правда можно было жить, решил Клинт.
И постараться не убиться. Хотя бы в течение пары месяцев, для закрепления эффекта.
— Красота, — желчно прокомментировала Романова, раскрыв дверь в рекреацию на шестом ярусе базы. — Как ты его сюда заманил?
— Он сам, — хором отозвались двое сидевших на полу мужчин.
И дико заржали.
Романова возвела очи горе, плотно прикрыла дверь и уселась на свободное от бинтов и оружия место на ковровом покрытии пола рекреации. Пропускать шоу она была не намерена — а, судя по состоянию сослуживцев, балаган был в самом разгаре.
Диван, журнальный столик, кресло и пара тумбочек, которые были призваны создавать в рекреации атмосферу уюта, были завалены разобранным оружием таких габаритов, что сомнения в том, что его дизайнер явно что-то компенсировал, не оставалось. Кофе-машина была тщательно расписана разборчивым почерком Коулсона — пара фраз и несколько фигур показались Наталье неприятно знакомыми, складываясь то ли в формулу, то ли в чертёж, то ли в компонент колдовского круга. У Бартона был глубокий (и уже зашитый) порез на плече — почему-то в следах от скотча. Наташа поджала губы: она знала методы экстренной медицинской помощи по учебнику Фила Коулсона, включавшие перечень затейливых операций наподобие заштопывания ран зубной нитью. У Коулсона, видимо, было сломано несколько пальцев на левой руке — и, судя по тому, как они были забинтованы и зафиксированы, учебник медицинской помощи Клинта Бартона был ещё хуже. К моменту, когда Наташа успела рассмотреть все синяки на физиономии Клинта и все царапины на закалённом в боях носу Коулсона, мужчины уже не смеялись, а мелко хихикали.
— Мальчики, — угрожающе приподняла одну бровь Наталья.
Бартон взвыл и, судя по всему, зарыдал в плечо Коулсону. Фил в каком-то неподобающем нормальному человеку мимическом этюде зажевал смех куда-то внутрь себя, успокаивающе погладил Бартона по голове и сухо вымолвил:
— Директор Фьюри был в курсе операции.
— Она просто жалеет, что мы её не позвали, — всхрюкнул в плечо Коулсона Клинт.
— Нет, — кисло призналась Романова, вытягивая ноги. — Мне просто интересно, кто первый в этот раз полез в самое пекло.
— В следующий раз обязательно поучаствуй в тотализаторе, — повествовательным тоном без тени улыбки посоветовал Коулсон. Судя по звукам, Клинт уже жевал его рубашку. — Я слышал, что в последнее время ставки на агента Бартона стали падать.
— Вам бы в медотсек, — резюмировала Наталья.
— Успеем, — уверенно отозвался Коулсон.
— Он не хочет идти, потому что это он всё начал, — сдал сослуживца Бартон, с удовольствием откидываясь на спину и вытягиваясь на полу. — Фьюри послал нас только разведать, что там химичит шайка физиков-сатанистов… физиков-сатанистов, ну как, как так вообще?!..
— Талантливые были ребята, — спокойно оценил Коулсон. — Тебе бы понравились. Их арсенал мы на всякий случай решили конфисковать.
— Я оценила, — фыркнула Наталья. — Физики, сатанисты, арсенал, отличный набор. Что они там собирались устроить, с таким запасом пиротехники?
Клинт снова что-то провыл и перевернулся на бок. Вероятно, ржать, лёжа на спине, ему было неудобно.
— Открывали портал в ад, — без тени иронии сказал Коулсон.
Романова посмотрела в честные и усталые глаза агента. Потом на истерически попискивающего Клинта. Потом на разрисованную кофе-машину. Потом снова в глаза Коулсону.
— И как? — осторожно спросила она.
— Не получилось, — лаконично отозвался агент. — И, кстати, да, в нашу кофе-машину теперь не могут вселиться демоны.
Наташа моргнула. Покосилась в сторону кофе-машины. Перевела взгляд обратно, на собеседника.
— Я проверял, — добил Коулсон.
— Можно, я тоже поплачу в наш ковролин? — всхлипнула от смеха Романова. — Как, сэр… Нет, не хочу знать детали. Дайте лучше потом почитать черновики отчёта…
— Он тебя потом заставит их съесть, чтоб врагу не достались, — хохотнул с пола Бартон.
— Только бумажные носители, — отбрил Коулсон.
— Наташ, может, кофе? — оскалился Клинт. — А то тут один агент клянётся, что обряд экзорцизма не повлиял на вкусовые качества. Заодно и проверим.
— Как-нибудь попозже, — усмехнулась Романова, поднимаясь с пола. — Может, этот кофе чего-нибудь и из меня изгонит, а так будет уже неинтересно… Но вы зовите, когда допишете черновик.
— Ты даже готова его, э-э… употребить внутрь? — выразительно округлил глаза Бартон.
— Чего не сделаешь ради запретного знания, — вскинула брови Романова, выходя из рекреации.
Бартон приподнялся на локте и серьёзно посмотрел на Коулсона.
— Фил, — начал он, — тебе не кажется…
— …что она тактично оставила нас наедине, — договорил за него Коулсон. — Да. Кажется. Только, кажется, она не вполне уверена в том, что кажется ей.
Клинт вздохнул и лёг обратно, на пол, мертвецким жестом складывая руки на груди.
— Мы сами ни в чём не уверены, — буркнул он. — Это… нормально. Кажется.
Коулсон, некоторое время задумчиво поглядев на замусоренный оружием ковролин, сдвинул одну из особенно циклопически выглядевших винтовок в сторону и с усталым вздохом лёг рядом с Бартоном, в практически идентичной позе.
— Может, это даже к лучшему, — полувопросительно сказал он, глядя в потолок рекреации.
— Что? — покосился на него Бартон. — Неуверенность? Неопределённость? Неоднозначность? Я много синонимов подобрать могу.
Коулсон повернул к нему голову.
— Чётко намеченные и проработанные планы всегда срываются, — серьёзно сказал он. — В любую стратегию должна быть включена вероятность импровизации в решающий момент.
— Красиво звучит, — признал Бартон, морщась, перекатываясь через здоровое плечо на бок, чтобы быть немного ближе, и снова приподнимаясь на локте. — Знаешь, я, наверное… рискну проверить.
— Можно попробовать, — хрипло резюмировал Коулсон.
Если бы агент Романова вернулась в этот момент, она бы стала свидетелем того, что даже порывистый Бартон иногда делал что-то очень медленно и осторожно. Клинт целовался как-то очень серьёзно и, пожалуй, даже задумчиво — скорее изучая, чем вовлекаясь в процесс. Коулсон мягко взъерошил затылок лучника здоровой рукой, притягивая ближе, не позволяя отпрянуть. Это длилось не дольше нескольких секунд, но Бартон, откатившись обратно, на спину, ещё очень долго молчал, глядя в потолок.
— Интересно, — наконец сказал он.
— Мне нравится твой выбор определений, — отозвался Коулсон
— В следующий раз можно попробовать что-то посмелее, — доверительно сообщил потолку Клинт.
— «В следующий раз»? Когда сатанисты с высшим образованием снова будут открывать портал в ад?
— О, сэр, портал в ад — это непременный атрибут мрачных брачных игр агентов «ЩИТа», вы разве не знали?..
Клинт умолк, когда Коулсон осторожно нащупал здоровой рукой его ладонь и, словно извиняясь, чуть сжал пальцы.
— Знаешь, — тихо сказал Коулсон, — может быть, когда-нибудь у нас получится исключить порталы в ад из обязательной программы.
— Может быть, — эхом отозвался Клинт.
— Не сейчас.
— Не загадывая.
— Постепенно.
— Без лишних планов.
— Со временем.
— Вероятнее всего.
— Я тебя тоже.
— Ты… ты умеешь уесть одной фразой, ты в курсе?!
[...TBC...]
@темы: суровые молчаливые родезийцы, атака праведной мифологией, включаем режим восстановления балансировки верхней палубы, fanfiction
-
-
07.07.2012 в 14:03-
-
07.07.2012 в 14:57Кстати, насчет Наташи: при такой богатой биографии почему бы не предположить, что она успела побыть и Геллой? Глубоко законспирированной агентшей, только для этого надо бы еще изобрести в застенках КГБ машину времени, но я в них верю.
Правда, Коулсон ака мальчик-паж сразу не воспринимается, но...
Простите, ушла вразнос - Бартон тогда только Коровьев )))
-
-
07.07.2012 в 15:05Коровьев)))))))))) Я представила)))) Прелесть какая)))
Господи, спасибо, что Contessina теперь и в этом фандоме: как я люблю эти комменты с узнаванием цитат))))))
-
-
07.07.2012 в 15:23портал в ад" - это уже такой тренд))))
Переизбыточный тренд какой-то, бритва Оккама страдает
У меня была версия насчет Азазелло, но "врать не надо по телефону" в исполнении Бартона вынесло бы весь Щит за пределы вселенной и без подручных магических средств))
Ну я как бы немного в фандоме, но всегда готова узнать)))
А по сути: очень хорошо, что у Коулсона появилсмя кто-то, на кого можно опереться. Потому что служить островом невозмутимости, наверное, трудно.
-
-
07.07.2012 в 15:32О, да)))))))))) И Коулсон такой, сидит, примус починяет... ыыыы))))
По сути: я сама не ожидала, что с этим текстом так... размахнусь. Ан вон оно как вышло. Народ на фесте смаковал мысль о том, каково будет "Щиту" от взаимодействия новой версии Бартона с пост-Асгардской версией Коулсона - это ж, кхм, двойной удар, и сразу наповал))))
Кроме шуток: у меня по этому фесту есть один реально страшный текст. Не в плане плохо написанный, просто страшный. Попробую его ближе к ночи выложить, хорошо вышел, зараза... Эт я так, предупреждаю.
-
-
07.07.2012 в 15:40Коулсон такой, сидит, примус починяет
*заострив* На люстре!))
там обзор лучшекаково будет "Щиту" от взаимодействия новой версии Бартона с пост-Асгардской версией Коулсона
Бартон станет смертоубийственно вежливее
Попробую его ближе к ночи выложить, хорошо вышел, зараза... Эт я так, предупреждаю.
Тогда ждем)
-
-
07.07.2012 в 15:53-
-
07.07.2012 в 16:11ыыыыыыы
*поет*
Вижу, лезет на забор диверсант, бандит и вор,
Я возьму свою гранату и убью его в упор))))
Простите, была несдержана, пела))
Коулсон-ван Хельсинг, заведующий
циркомлечебницей!))) Его должностная инструкция вполне может описываться вышеозначенной песенкой))Отдельно не могу не отметить Джошуа Джексона
-
-
07.07.2012 в 16:18Вижу, лезет на забор диверсант, бандит и вор,
Я возьму свою гранату и убью его в упор))))
Чёт я себе это слишком ярко представила...
Короче, я чо, я ничего, я буду концепты рисовать)))
-
-
07.07.2012 в 16:23Чёт я себе это слишком ярко представила...
Короче, я чо, я ничего, я буду концепты рисовать)))
Мирный доктор с мирной гранатой )))
-
-
07.07.2012 в 16:27-
-
07.07.2012 в 16:37*ржет*
-
-
07.07.2012 в 21:01спасибо, что пишете, такие чудесные вещи *__*