Мавр суров, вы и так понимаете))
ИЩЕЙКА 3-4/7
Автор: Док.
Фандом: Пуаро Агаты Кристи.
Рейтинг и предупреждения: PG, элементы фантастики.
Категория: gen, horror, angst, humour. Вот и думайте, как это сочетается.))
Дисклаймер: Агата Кристи богиня, и Дэвид Суше — пророк её, а я так, скромный жрец.
Авторские ремарки: Автор снова отмечает, что:
а) он человек подневольный канону и сносок на франкофонные ценности не даёт;
б) он преданный раб
в) он без ума от людей, которые сподвигли его написать этот бред.
И он очень, ОЧЕНЬ извиняется за техническую задержку.
Синопсис: На манеже рожи те же: см. главы 1,2. В этом фрагменте всё ещё более неторопливо, но не обманывайтесь: там уже предостаточно подсказок внимательному читателю...))
Главы 3 и 4.
3.
В Стэмфорде не было своего казино или игорного дома, но, как выяснил мсье Эркюль Пуаро, было место, где можно было купить игральные карты. К вопросу покупки новой колоды сыщик пришёл ближе ко второй половине дня, когда ноги уже гудели от тесной обуви, а мысли в голове достигли того критического предела, после которого их неизбежно надо было упорядочить в тишине и покое. Иными словами, когда Пуаро решил купить колоду карт, он и телом, и разумом вожделел спокойной обстановки, мягкого кресла и, если такое не станет надругательством над природой, чашки горячего шоколада.
Кресло и местечко для раздумий нашлось в единственном на всю округу кафе — тихом, тёмном, в котором даже граммофон шуршал и жужжал что-то слишком старомодное, чтобы раздражать. Пуаро даже готов был великодушно простить им факт того, что горячего шоколада в меню не было: там готовили сносный капуччино.
То, что единственным местом, где можно было купить колоду карт, оказался лоток «сопутствующих товаров» в аптеке, Пуаро совсем не удивило.
Вообще, думал сыщик, распаковывая колоду, аптека была сама по себе забавным местом. Там ощущалась какая-то пустота, неполноценность, недоделанность — как будто со смертью Дженнифер МакГрэйв из тамошнего механизма вывалилась какая-то очень значимая деталь. Одинокая полка с причудливыми стеклянными баночками, не имевшими отношения к обычным аптекарским порошкам, странный колючий букет ярких сухоцветов, пустая клетка для кого-то маленького… это явно не принадлежало высохшему, слишком рано постаревшему аптекарю.
Долговязый Рождер Эбернети выглядел, как нечто горькое по своей природе. Дженнифер МакГрэйв была именно тем, что было на её личных полках: чем-то необычным, ярким, странным…
Ядовитым и колючим.
Пуаро мог понять людей, которые звали её ведьмой. Впрочем, он судил по мёртвому телу, не зная, как это тело при жизни говорило и двигалось; но даже мёртвого тела было достаточно, чтобы прийти к некоторым выводам.
Сыщик перетасовал колоду и вынул из неё червонную даму. Лицо на карте было схематичным и каким-то… слишком недобрым для этой масти. Пуаро подумал, что эта карта очень точно подходила Дженнифер МакГрэйв.
Роджер Эбернети не был бы в колоде ни тузом, ни королём, ни даже вальтом. Он был похож на десятку пик — Пуаро не гадал на картах, но где-то слышал, что одним из значений этой карты было разочарование. Десятка легла слева от дамы, оставляя место для ещё одной карты.
Пиковой дамой однозначно была леди Миранда Амброуз. Крашеная сухопарая брюнетка, явно тиранившая собственную дочь (восьмёрка треф, вне всякого сомнения) и изо всего мира прислушивавшаяся только к трефовой даме — Агнессе Дженкинс, деловитой болтушке сельского пошива, — да своему дворецкому, который произвёл на Пуаро самое гнетущее впечатление.
Для инспектора Джарвиса Пуаро выбрал червонного короля — в основном потому, что у нарисованного на карте типа было смышлённое и достаточно печальное лицо. Сыщик всегда бесконечно сочувствовал умным людям, которым выпал крест государственной службы.
Пуаро выложил на стол ещё несколько карт. Дворецкий леди Амброуз — восьмёрка пик. Мисс Люси Амброуз — трефовая десятка. Нотариус, мистер Вильям Найджел, удивительным образом сочетавший в себе всё, что могло олицетворять мерзкого старикашку даже не в жизни, а в дурном водевиле — валет треф…
Сыщик постучал по столу пиковым тузом и, на секунду прищурившись, смешал карты. Картина событий уже начинала намечаться, но отказывалась прорисовываться точно. Слишком много людей в один день, слишком большой массив разрозненной информации за несколько часов. Агнесса Дженкинс с её запущенными бегониями и цветущим бессмертником — и засушенные цветы в лавке аптекаря. Леди Амброуз с её неприятием посторонних — и банка живых пиявок на полке в шкафу её гостиной. Седой, прямой, как палка, сварливый дворецкий — и тихая Люси Амброуз с усталым ненавидящим взглядом.
Он как будто и не говорил ни с кем из них, а писал карикатуры в блокноте, сразу, не сходя с места, не вникая в слишком далёкое прошлое. Несколько минут, несколько деталей — и карта в игральной колоде, чтобы запомнить характер и ситуацию. Здесь, в маленьком городке, где все друг друга знали, любая тайна, любой секрет неизбежно и неотвратимо выплывал на поверхность — рано или поздно, так или иначе.
«Ведьма» Дженнифер встречалась с фотографом Кейсом. Люси Амброуз делала заказы в аптеке по поддельным рецептам. Доктор Шеннон близко знаком с аптекарем. Агнесса Дженкинс видела, как леди Амброуз выкидывала пузырьки из-под морфия. Медсестра в морге, Алесса Мортимер, знала о том, что нотариусу нравилась «ведьма».
Круг то и дело пытался замкнуться, но совершал новый виток и запутывался дальше в какой-то бесконечной спирали взаимосвязей. Повторялось только слово «ведьма», неизменное и неумолимое.
Единственным человеком, который на данный момент правда ничего не скрывал от сыщика, оказалась именно медсестра из морга. Это была юная круглолицая брюнетка с северным акцентом, немного неуклюжая, немного печальная, но привычная ко всему и флегматично воспринимавшая смерть и присутствие сыщика. В колоде Пуаро выбрал ей бубновую даму: в отличие от засохшей от тирании матери мисс Амброуз, мисс Мортимер была удивительно живой барышней.
И, кажется, она правда сочувствовала усопшей.
Во всяком случае, когда Пуаро попросил её выйти на минутку и оставить его с телом убитой наедине, мисс Мортимер посмотрела на него немного дольше, чем следовало бы согласно этикету, и тихо сказала:
— Хорошо, мсье; мне кажется, вы её не обидите.
— А другие могли бы обидеть? — приподнял брови Пуаро.
— Каждый может обидеть того, кто уже не может защититься, — отозвалась мисс Мортимер. И вежливо, но совсем не весело улыбнулась: — Но на ваш счёт я спокойна. Мне кажется, вы поймёте.
Пуаро проводил её задумчивым взглядом, чуть улыбнувшись ей на прощание. Отчего-то ему казалось, что мисс Мортимер откуда-то знала, что у сыщика в кармане пакет купленной в бакалее соли — и даже понимала, зачем именно ему такой причудливый груз в морге. После встречи с ней Пуаро долго не покидала мысль о том, что инспектор Джарвис и прочая братия искали ведьму не там, где надо…
Сыщик вздохнул и снова перетасовал колоду. С тем, что он сегодня успел узнать, увидеть и услышать между строк, ему оставалось только анализировать.
И ждать ночи.
Уж этим можно было заниматься без всякой спешки.
Хозяйка кафе с некоторым изумлением покосилась через стойку на то, как маленький иностранный господин, так любивший сладкий кофе, начал методично строить на столе карточный домик.
4.
Когда несколькими часами позже Эркюль Пуаро деликатно постучал в дверь мистера Кейса, у сыщика был несколько усталый вид. Впрочем, дело могло быть просто в освещении. Джин поймал себя на мысли о том, что снова выстраивает композицию кадра: вот так, с падавшей именно под таким углом на лицо тенью, сыщика стоило бы сфотографировать. Мысль оказалась не первой из подобных за сегодняшний день, но до чрезвычайности навязчивой — что было особенно непонятно в свете того, что Пуаро нельзя было назвать фотогеничным. Но конкретно в тот момент, когда Кейс открыл ему дверь, когда где-то над их головами плавно клонилось к закату солнце, у сыщика было такое лицо, что его хотелось запечатлеть в статике, запомнить, чтобы потом полностью рассмотреть все ускользающие детали…
Потребовалось некоторое усилие над собой, чтобы переключиться с непрошенных мыслей о моментах освещения на собственно вошедшего, который смотрел на Джина с бесконечно учтивым ожиданием во взгляде.
— Добрый вечер, — запоздало отозвался Джин на явно прозвучавшее из уст маленького бельгийца приветствие. — Извините, я сегодня немного… рассеян. Вы зайдёте?
— Если позволите, — мягко улыбнулся сыщик. — Я понимаю, что утром планировал аудиенцию чуть раньше, но…
— О чём речь, заходите, конечно. Я как раз собирался пить чай — не откажете в компании?..
— Благодарю, мсье Кейс, — улыбнулся детектив, — я сочту за честь побыть в вашем обществе. Тем более что, смею надеяться, вы можете помочь мне сложить воедино некоторые факты касательно Дженнифер МакГрэйв.
Пуаро по-прежнему улыбался, когда произносил эту фразу — вежливо, доброжелательно, чуточку извиняясь. Но Джин невольно подумал о том, что со всей учтивостью этой улыбки и всей вкрадчивостью произносившего слова голоса от маленького сыщика вдруг повеяло чем-то бесконечно хищным и холодным.
Они обменялись парой ничего не значащих фраз, пока Кейс убирал со стола в гостиной неразобранные снимки и доставал чашки из буфета. Сыщик похвалил фарфор. Кейс несколько раз подряд попросил не называть его по фамилии. Они сошлись во мнении о том, что господин Найджел — страшный начальник. Под неторопливо-вежливый стиль, в котором разговаривал Пуаро, было невозможно не подстроиться, так что Джин поймал себя на непривычной велеречивости, когда формулировал давно мучивший его вопрос:
— Простите великодушно, если я скажу бестактность, но… вас же кто-то вызвал для расследования смерти Джен?
— О, нет, мсье! — Казалось, Пуаро позабавило такое предположение. — Во-первых, Пуаро не так просто, как вы выразились, «вызвать»; а, во-вторых, я уже отошёл от дел. Я могу позволить себе не думать о том, что надо зарабатывать на жизнь. В Стэмфорде я исключительно по воле случая.
— Но вы всё равно расследуете это дело, — пробормотал Джин, садясь напротив сыщика.
— Естественно. — Тон, которым Пуаро это произнёс, был очень обыденным. Так говорят, что небо синее, трава зелёная, а человек — форма жизни на основе углерода.
— Я слышал, что вы были полицейским, — отметил Кейс, опуская взгляд. — Но вы и после отставки остались детективом, так ведь?
Пуаро усмехнулся.
— В Бельгии я был довольно хорошей… — Детектив прищурился, подбирая эпитет. — Chien de chasse, как это по-английски… ищейкой. Так что считайте, что я не могу удержаться, когда рядом происходит преступление. — Сыщик снова улыбнулся, безукоризненно вежливо, даже дружелюбно, но Джину снова стало немного неуютно. — Собака всегда идёт по следу: иначе она просто не может.
— В чём-то ведь это даже хорошо, — задумчиво протянул Джин.
— Ça dépend, — чуть дёрнув бровью, проговорил детектив. — Это… естественно. Нельзя сказать, хорошо ли, плохо ли то, что предусмотрено природой. Я вижу, вы меня понимаете, monsieur Eugene.
В версии сыщика имя «Юджин» прозвучало так экзотично — Эжен, — что Джин даже не сразу понял, как Пуаро его назвал.
— Боюсь, я сейчас затрону болезненную тему, — отставив свою чашку, проговорил Пуаро, задумчиво соединяя кончики пальцев и щурясь, — но… вы ведь хорошо знали мадемуазель МакГрэйв?
Джин вздохнул, отставляя свою чашку на стол рядом с чашкой сыщика. Пуаро автоматически выровнял их так, чтобы они стояли симметрично относительно края стола — но этот жест почему-то не показался смешным.
— Мы с ней не встречались… в полном смысле слова, — наконец произнёс Джин. — Понимаете, моя тётя Агнесса… имеет влияние на моё благосостояние. Я не могу считать себя полностью… независимым.
— Я понимаю, — мягко проговорил Пуаро. — Позволить себе иметь романтические отношения с такой девушкой, как мадемуазель Дженнифер, мог только исключительно независимый человек.
— Но мы всё равно дружили, — вздохнул Джин. — Я знаю, звучит по-дурацки, но с ней правда можно было именно дружить, без всякой задней мысли. Тётя Агнесса и леди Амброуз называли Джен ведьмой — за одно только то, что она рыжая и приехала из другого города, представляете? Да что с того, что она рыжая и не местная?!..
— Да, — просто согласился Пуаро. — Это не повод убивать.
— Я не…
— Не оправдывайтесь, monsieur Eugene, вы не это имели в виду, я понимаю… Но вы ведь не можете отрицать того, что ваша уважаемая родственница и леди Амброуз были настроены резко против мадемуазель Дженнифер МакГрэйв. — Пуаро смотрел куда-то в пространство, сквозь Джина, пока высказывал эту мысль. — Я полагаю, что дело тут не только в вас.
— Во мне? Но какая тут…
— …связь? Поймите, mon ami, — невесело улыбнулся Пуаро, — это только мы с вами наверняка знаем, что мадемуазель Дженнифер не была с вами в романтических отношениях. Это не мешает остальным думать иначе.
Джин хотел возразить. Хотел сказать, что низко думать мерзости о погибшей девушке. Что, в конце концов, у мёртвых есть право на покой. Но у Пуаро был такой спокойный и понимающий взгляд, что молодой человек даже не начал своей гневной фразы.
— Ещё чаю? — потерянно спросил Джин, чтобы хоть как-то заполнить паузу.
— Будьте добры, если вас не затруднит.
Джин забрал чашки, сделал шаг по направлению к выходу из гостиной и внезапно остановился, поняв, что его всё это время удивляло в поведении сыщика.
— Вы меня до сих пор не допрашивали, — проговорил Джин, оборачиваясь к Пуаро. — Ни о том, где я был вчера, ни о том, когда я в последний раз видел Джен…
— Я и не собирался, — спокойно отозвался сыщик, поднимая на собеседника глаза. — На самом деле я пришёл, чтобы предложить вам мне посодействовать в довольно… деликатном деле.
— Деликатном?..
— Когда дело касается чести дамы, — невозмутимо проговорил маленький детектив с несколько комичным пафосом, — любое дело — деликатно. То, что я вам предлагаю, ещё и немного не вписывается в общепринятые рамки разрешённого законом. Вам интересно?
— Шутите?! — выпалил Джин. — Конечно!
Пуаро улыбнулся своей кошачьей улыбкой и, откинувшись в кресле и соединив кончики пальцев, вкрадчиво спросил:
— Что вы делаете сегодня после полуночи?
[TO BE CONTINUED...]