ИЩЕЙКА: Agatha Christie Poirot fic, глава 7 из 7.

[dunkelgrau]

ИЩЕЙКА 7/7
Автор: Док.
Фандом: Пуаро Агаты Кристи.
Рейтинг и предупреждения: PG, элементы фантастики вплоть до теоретической AU.
Категория: gen, horror, angst, humour. Вот и думайте, как это сочетается.))
Дисклаймер: Агата Кристи богиня, и Дэвид Суше — пророк её, а я так, скромный жрец.
Авторские ремарки: Всё, эта последняя. Ждите master post с бонусными материалами.
Предыдущая часть тут.
Синопсис: Убийца, ради разнообразия, не дворецкий и не садовник...
Но у нашего сыщика есть ещё один неоконченный разговор по душам.
Намёк на "Занавес" детектед, знатоки.

Глава 7, последняя.

7.

К четырём часам утра ветер пригнал к Стэмфорду грозу. Дождь лил, как из ведра, колотя тяжёлыми каплями по крышам, и предутренний мрак, и без того непроглядный, прорезали только вспышки молний.

За шумом дождя никто не слышал тихих шагов.
За грохотом грома никто не различил выстрелов.

Новость о том, что Роберт Шеннон застрелился, облетела Стэмфорд с феноменальной скоростью, тут же обрастая подробностями. Полиция в фундаментальном лице инспектора Джарвиса сдержанно объявила лишь о том, что доктор Шеннон был виновен в смерти Дженнифер МакГрэйв и застрелился исключительно от того, что пуля по сравнению с виселицей относительно гуманна. Кто-то говорил, что Шеннона на самом деле убила восставшая из мёртвых ведьма. Кто-то пересказывал слухи о том, что коронер был в сговоре с аптекарем и выписывал поддельные рецепты на какую-то отраву и, когда ведьма узнала об этом, зарезал её, чтобы та молчала — но сошёл с ума от её предсмертного проклятия. Кто-то добавлял, что знаменитый бельгийский сыщик ещё ночью призвал Шеннона покаяться, но тот принял это слишком близко к сердцу и застрелился от отчаяния.

Так или иначе, создавалось впечатление, что Пуаро обо всём этом знал. Во всяком случае, он совсем не удивился, когда Кейс рассказал ему все версии.

Пуаро где-то пропадал весь день и собирался ехать дальше по своим делам, но фотограф пригласил сыщика на чай тем вечером — скорее, из чистого любопытства, нежели из вежливости. Сыщик не возражал; собственного тщеславия он не отрицал и не видел смысла бороться с этой своей вполне естественной эмоцией.

— Надо же, — проговорил сыщик, глядя куда-то поверх плеча фотографа. — Оказывается, у него была совесть.

— Сомневаюсь, что это совесть, мсье. Инспектор Джарвис говорил что-то странное, — вздохнул Джин, отставляя свою чашку. — Вы же, наверное, в курсе, что доктор Шеннон заходил в полицейский участок и просил себя запереть?..

Пуаро был в курсе. Но выслушал своего собеседника, не афишируя этот факт — не столько из вежливости, сколько из педантичности. Мистер Кейс был осведомлён о том, что коронер пришёл в участок в самую грозу, в доску пьяным, и едва ли на коленях просил дежурного офицера спасти его от ведьм и мракобесов. Непонятно было, где, как и по какой причине профессиональный медик смог так быстро набраться до такого нечеловеческого состояния. В сбивчивых речах Шеннона фигурировала мисс МакГрэйв, заглядывающая ему в окна, и серые твари, которые прятались в тенях и которых не брали пули. Дежурный офицер, пребывавший в некотором расстройстве от того, что именно на его смену пришлось пропавшее тело, не воспринял пьяную болтовню всерьёз и отправил Шеннона домой, мотивируя это тем, что в окна третьего этажа ему никто заглядывать не мог. Позже, когда полицейские обнаружили тело коронера, они также зафиксировали не меньше дюжины следов от пуль в стенах; Шеннон перед тем, как застрелиться, выпустил несколько обойм, паля по своим видениям.

Шеннон застрелился уже после рассвета, когда гроза прошла над городом, оставив за собой только клочья густого серого тумана.

— Совесть может принимать самые странные обличья, mon ami, — печально улыбнулся сыщик.

— Даже мёртвых ведьм? — вскинул брови Джин, невольно усмехаясь детективу в ответ.

— Мне нравится ваш мрачный юмор, — задумчиво кивнул Пуаро. — С таким отношением к жизни вам будет не так сложно существовать, monsieur Eugene.

Он не стал говорить вслух, что Шеннон на самом деле выпустил больше пуль, чем нашла полиция. Об этом факте не знал ни дежурный офицер, ни инспектор Джарвис. Точно так же им не стоило знать о том, что через несколько часов после смерти доктора Шеннона Эркюлю Пуаро пришлось сжечь один из своих любимых, но безнадёжно испорченных костюмов.

Так или иначе, детектив был непричастен к смерти убийцы. Когда сыщик уходил от Шеннона, доктор после их непродолжительной, но ёмкой беседы был белым, как мертвец, трясущимся, как припадочный, но определённо живым и даже трезвым. Совесть Пуаро была чиста и спокойна.

Но у Пуаро были свои соображения на счёт смерти коронера.

Когда сыщик извинился и спросил разрешения выйти на улицу, покурить, фотограф только кивнул, пообещав распорядиться по поводу свежего чая. Мистер Кейс, оставшийся в доме, не мог видеть того, что бельгиец вышел не в одиночестве. Там, в темноте наступавшей ночи, под погасшим фонарём у входа, Пуаро уже ждали — и Пуаро был в достаточной степени джентльменом, чтобы одолжить ожидавшему свой портсигар.

— Я уже озвучивал мысль о том, что не одобряю убийств, — тихо проговорил сыщик, печально глядя на стоявшую рядом едва различимую во мраке молодую женщину. — Но ваше поведение тоже представляется мне не самым удачным, мадемуазель.

— Не вы первый так говорите, — хрипло сказала его собеседница, не выпуская из губ тонкую сигарету. Ей, видимо, было холодно: она стояла, глубоко засунув руки в карманы брюк своего мужского костюма, а её шея была плотно замотана тёплым шарфом.

Пуаро неодобрительно приподнял одну бровь.

— Но вы первый, кто всё-таки решился очертить круг, — помолчав, признала девушка. — У вас намётанный глаз. Да и соль… кхм. Приятно встретить осведомлённого и изобретательного человека, даже в такой ситуации, правда.

— Вы мне льстите; у вас слишком говорящая фамилия, мадемуазель — этого достаточно для того, чтобы сделать выводы. А мел, кровь или свечи были бы слишком заметны, признайте. Очертить круг солью было проще всего.

— Признаю. — Девушка с присвистом выдохнула дым. — Но, если бы не та глупенькая медсестра, я бы так и пролежала все три дня. Вы всерьёз полагали, что так будет лучше?

— Вам не отрубили голову и ноги, мадемуазель. Вас не отмолили. Не вонзили в вас кол. Даже положенные три дня в пределах круга вряд ли бы помешали вам вернуться. А мне нужно было время разобраться…

— В том, не стоило ли ведьму и правда убить? — хрипло усмехнулась девушка, запрокидываю голову и меряя сыщика насмешливым взглядом. Её неровно отстриженные красно-рыжие волосы в беспорядке топорщились из-под помятой кепки, а на шарфе запеклось что-то бурое. Пуаро невольно потянул носом и чуть отступил назад. С поправкой на его обычные движения это выглядело так, как будто сыщик принюхался и отшатнулся.

— …в деле, — спокойно договорил он. — Это проще делать, когда тело жертвы лежит в морге, comme il faut, а не ходит по округе.

— Прошу заметить, мсье, что это не я напугала Шеннона до седых волос тем, что его пули бесполезны против оборотней.

— Ах, мадемуазель, я же не просил его стрелять. — Голос Пуаро был бесцветен и очень спокоен. — Однако, опуская эти подробности… Насколько я могу заключить, вы пришли к нему незадолго после меня. И именно после этого он застрелился. Я понимаю, что в вашем тогдашнем состоянии вы бы скорее его загрызли, а не вынудили к самоубийству, значит…

— Он правда… сам, — глухо проговорила девушка.

— А, — протянул Пуаро. — Значит, совесть и правда была.

— Я бы не сказала, что это была совесть, — протянула девушка. Пуаро невольно чуть улыбнулся: она фактически повторяла слова оставшегося в доме молодого фотографа. — У него были несколько… другие приоритеты.

— То есть, прижизненной огласки и сумасшествия он боялся больше, чем смерти?.. Что ж. Всё может быть. — Сыщик чуть склонил голову набок. — Кстати, мадемуазель… не сочтите за бестактность, но что вы намерены предпринять дальше?

Девушка задумчиво хмыкнула, докуривая свою сигарету.

— Вы ведь не будете преследовать меня c освящённым пистолетом, заряженным гнутыми серебряными шиллингами? — помолчав, уточнила она.

— В мире достаточно нераскрытых преступлений для того, чтобы Эркюль Пуаро настолько заскучал, мадемуазель, — сощурился сыщик.

— Тогда, скажем так… в Англии достаточно маленьких городков для того, чтобы неубитая ведьма жила спокойно, — тихо отозвалась девушка, плотнее обматывая шарф вокруг шеи. — И не надо на меня так коситься. Он действительно сам застрелился, я его не уговаривала.

— Верю, — помолчав, признал Пуаро, доставая сигарету для себя.

Девушка щелчком отправила свой окурок в темноту — и на секунду замерла, будто колебалась, решая, стоит ли уходить, не прощаясь. Шагнула ближе к детективу, протягивая руки, осторожно касаясь своими ледяными пальцами его лица. И так же осторожно поцеловала — без всякого намёка на чувственность. Губы девушки были холодными, а прикосновение — таким лёгким, что сравнить ощущение можно было только с прикосновением к замёрзшему цветку.

К мёртвому, сломанному цветку с неуместно яркими лепестками.

— Вас не убьёт пуля, — едва слышно шепнула ведьма с перерезанным горлом. — Ни простая, ни серебряная. Вас не убьют война, нож, яд, злой язык и предательство. Вы решите всё сами.

— Mais comment...

— Молчите, — отрывисто и хрипло сказала ведьма. — Я отдаю вам долг; и я слишком давно не читала заговоров, не мешайте. Вас не постигнет смерть ни от чьей руки, ни от чьего замысла, ни от чьей глупости, ни от чьего коварства…

Никто не слышал этого разговора до конца. Никто не смог бы расслышать, что именно сказала ведьма. Но, когда она договорила и молча ушла в темноту, детектив долго смотрел ей вслед.

Если бы она обернулась, она бы смогла различить во мраке три огонька: красный кончик тлевшей сигареты и тускло отсвечивавшие зелёным глаза сыщика.

Она не обернулась. Она и так всё знала и всё для себя решила.
Он, впрочем, теперь тоже.

[FIN]