Clint Barton: Serial Hugger.

[dunkelgrau]

Не хотелось вас пугать заранее, но... из-за бугра к нам приполз пейринг. Прости, Господи - Коулсон/Хоукай.
В общем, у меня всё как всегда, и не говорите, что вас не предупреждали!

Б1.20 Коулсон/Хоукай, "Давай не будем сейчас о работе". Romance, PG-13.

Б1 [20] Коулсон/Хоукай, "Давай не будем сейчас о работе". Romance, PG-13 или R.
Смесь побелки с кровью вряд ли отстирается, подумал Коулсон, мельком взглянув в собственное отражение в двери. На секунду остановившись перед импровизированным зеркалом, агент стряхнул с рукава особенно криминальный мазок штукатурки и вставил наушник передатчика на место. Он не очень любил вступать в открытую конфронтацию с лишним отвлекающим фактором в ухе.

В наушнике потрескивало и шипело.

Если живой, ответит, подумал Коулсон.

— Бартон, приём. Ситуация под контролем.

— Принято, — скупо отозвался обычно разговорчивый лучник сквозь помехи. — Стоит ли докладывать агенту Хилл?

Агент Хилл обойдётся и без предварительных чтений черновиков некрологов, подумал Коулсон.

— Только Фьюри, напрямую.

— Принято.

То, что лучник говорил так мало, звучало почти страшно.

— Бартон, спускайтесь.

— …сэр?..

— Отдел чистильщиков уже на подходе. Мы здесь не нужны.

— Вы наконец-то предлагаете меня подвезти?

Коулсон искренне надеялся, что его облегчённый выдох не было слышно через передатчик. Если Хоукай продолжал говорить с такой концентрацией сарказма в голосе, его жизни ничто не угрожало.

— Думай, что хочешь.

— Обязательно, сэр! — Судя по звуку, Бартон уже спускался со своей «вышки». — С меня кофе, если сможете довезти до штаба за полчаса, я же знаю, как вы гоняете в свободное от работы…

Коулсон почти беззвучно хмыкнул. С Бартоном явно всё было в порядке.

Чего нельзя было сказать об агентах Флите и Ковальски. Да, их сдёрнули с побочного задания и они не были готовы. Да, они смогли ликвидировать просочившихся через какой-то портал тварей. Они даже смогли нейтрализовать учёного, ответственного за функционирование адской машины. Но в сухом остатке у них теперь была разгромленная подпольная лаборатория, несколько трупов и… Если не считать Бартона, который раз в жизни послушался прямого приказа и не покидал «вышку», отстреливая убегавших тварей, в живых из отряда остался только Коулсон.

Словами передать то, как его тихо, жгуче бесил этот факт, было невозможно.

Наверное, ему было бы легче, будь он младшим по званию. Младшим по званию выживать было… нормально. Даже в чём-то сродни героизму: такой «зелёный», а остался в порядке, когда полегли корифеи, вы только посмотрите… И младшие по званию не несли за остальных ответственности. У них по определению не было поступивших в распоряжение подчинённых. А вот у Коулсона были.

«Были». Опять в прошедшем времени.

— …а ещё ваше умение выводить из себя молчанием сродни суперспособности, — сказал Бартон одновременно из наушника и из дверного проёма. — Сэр?

— У нас потери, — сухо проинформировал Коулсон, снова выдёргивая из уха чёртов наушник и переключая рацию на общую частоту. — Доложи обстановку по периметру.

— По периметру ничего страшного, ваш покорный слуга даже не поцарапан, — криво улыбнулся лучник, обходя покорёженную груду металла, оставшуюся от разрушенного прибора. — И про потери я… в курсе. У меня хороший обзор. И…

Коулсон непонимающе взглянул на коллегу. Ему очень не понравился остановившийся взгляд Клинта.

До него не сразу дошло, что Клинт смотрит на его шею — туда, откуда начиналось огромное, расплывавшееся по рубашке кровавое пятно. Осыпавшаяся в процессе проведения операции нейтрализации побелка создавала впечатление, что Коулсон успел поседеть. В сочетании с порванным на плече пиджаком, залитой кровью рубашкой и, насколько Фил мог судить, довольно неприятным выражением вежливой ненависти ко всему живому на лице это должно было производить впечатление — но Бартон не был кисейной барышней, чтобы так на этом фиксироваться.

— Кровь не моя, — на всякий случай уточнил Коулсон, безуспешно пытаясь поправить галстук.

— Чья тогда? — непривычно тихо спросил Бартон.

— Ты же в курсе про потери.

— Я упустил момент поливания вас кровью.

— Выносил Ковальски с линии огня, — автоматом отозвался Фил. И с ужасом понял, что уже ничего не чувствует по этому поводу. Даже злости на себя.

Только усталость.

— Меня бы тоже вынесли?

Коулсон как-то отстранённо отметил, как у него вдруг подскочил пульс, когда он на секунду представил, что это Бартон висел на нём мёртвым грузом, хрипя, цепляясь руками за плечи и забрызгивая кровью всё вокруг. Почему-то с Ковальски это было… страшно, да. Но не настолько.

— Я укажу всё в отчёте, — деревянным тоном отозвался Коулсон, разворачиваясь к главному входу в лабораторию.

— Фил.

У Бартона был такой серьёзный голос, что Коулсон остановился и обернулся.

— У тебя руки трясутся, — еле слышно сказал Бартон, дикими глазами глядя на старшего по званию.

Коулсон автоматически поднял руку. Пальцы действительно мелко подрагивали.

— А у тебя зубы стучат, — спокойно отметил он, переводя взгляд на Бартона.

— Давай не будем сейчас о работе, — нервно рассмеялся Клинт.

Адреналин, подумал Коулсон, слушая этот жуткий смех. Неконтролируемый шок организма от осознания собственной смертности в непосредственно близкой перспективе. Это пройдёт. Страх — это тоже биохимическая реакция, в конце концов.

— Я смогу вести машину, — резюмировал Коулсон, сжимая и разжимая ладонь.

Дрожь никуда не уходила. Равно как не желал уходить из разума навязчивый образ выпотрошенного Бартона…

— Ты самый кошмарный тип из всех, кого я встречал.

Коулсон моргнул. Образ выпотрошенного Бартона не мог вынести конкуренции с оригиналом — бледным, поцарапанным какой-то шрапнелью и пугающе серьёзным.

— Какая мне разница, сможешь ли ты вести машину.

— Бартон, ты под моей ответственностью и под моим командованием, я обязан доставить тебя в штаб в целости…

— Заткнись, ради Бога.

А у него хорошие навыки рукопашной, подумал Коулсон, когда лучник неожиданно сгрёб его в захват, прижимая к себе, утыкаясь лицом куда-то в шею. То, что Хоукая действительно трясло, он старался не анализировать.

— Обычно это я прошу тебя заткнуться, — тихо сказал плечу Клинта Коулсон.

Он не вполне разобрал то, что Бартон пробубнил ему в шею. Смесь вибрации от звука и ощущения выдоха в любом случае были достаточно приятны сами по себе, без семантической нагрузки.

— Будем считать, что я уловил общий смысл, — констатировал Фил, аккуратно высвобождая из захвата одну руку, чтобы выудить из взъерошенных волос лучника бетонную крошку. — Я тебя тоже.

Хоукай ослабил захват и уставился на агента так, будто в первый раз его увидел.

— Но предпочитаю не распространять эту информацию, — негромко добавил Коулсон.

— И ты так спокойно к этому относишься, — выдохнул лучник. — То есть… Раньше… Как ты…

— Кому-то надо сохранять спокойствие, — невозмутимо отозвался Фил, косясь на собственные часы через плечо Бартона. — Отдел «чистильщиков» прибудет ориентировочно через…

Адреналин, подумал Коулсон. Сильнейший природный стимулятор. Гормон, выделяемый надпочечниками. В целом, вброс адреналина в кровь не обязательно был вызван страхом за себя или кого-то ещё; всё в человеческом организме так или иначе было основано на биохимии. Коулсону отчего-то было смешно, что он снова, отстранённо и совершенно автоматически, отметил скачок пульса, когда некий чрезвычайно удачно выживший подчинённый его поцеловал. На этом фоне остальные события дня уже не так беспокоили.

На второй минуте он перестал отслеживать собственный пульс и отсчитывать время до прибытия «чистильщиков».

Руки у него не тряслись.

8.19 Коулсон/Хоукай, вечер после тяжелой миссии.

8 [19] Коулсон/Хоукай, вечер после тяжелой миссии.
— В сущности, я так и думал, — негромко проговорил агент Фил Коулсон, откладывая отчёт.

Мысль относилась к тому, что некий агент Клинт Бартон, ещё сорок минут назад выражавший желание скрасить собственной болтовнёй процесс написания отчёта о проделанной за день работе, крепко спал. Бартон вернулся с задания вместе с Филом, и вообще-то должен был писать отчёт сам. Но вместо этого Клинт минут десять провозился с аптечкой, выковыривая из щеки тонкую щепку, которой его наградил сегодняшний взрыв на оружейном складе, нашёл где-то в подсобке плед, и теперь только периодически вздрагивал во сне от переизбытка адреналина в организме.

Время перевалило за третий час ночи, и Фил не видел решительно никаких причин работать после всех мыслимых «отбоев» в кабинете. Составить приличный отчёт он мог и в предусмотренном на этаже отсеке рекреации — тем более что ему честно нравился местный диван и местная кофе-машина, в которой он ввиду постоянного цейтнота опробовал ещё не все режимы. Сопящий в противоположном углу дивана Бартон парадоксально добавлял обстановке уюта.

Фил устало потёр шею и откинулся на спинку дивана. Вентиляция доносила до рекреации отзвук запаха озона из лабораторной оранжереи. Пахло гарью и аптекой — от Клинта. Пахло остывшим кофе, который Филу совершенно не хотелось допивать. Пахло порохом, — причём он подозревал, что от него самого…

Бартон повернулся, окончательно сбросив плед, и засопел, уткнувшись носом в подлокотник дивана. Спящая версия лучника нравилась Коулсону ощутимо больше, чем повседневная. Коулсон улыбнулся мысли о том, что сон делал Клинта в чём-то похожим на него самого: ехидный стрелок выглядел обыкновенным, спокойным и усталым человеком, который слишком много работает.

Фил отложил отчёт, сунул в карман брюк надоевший галстук и задумчиво посмотрел на подчинённого. Помедлив, он поднял с пола съехавший плед и осторожно перевернул Бартона так, чтобы тот не пускал слюни в подлокотник. Стоило бы просто накрыть коллегу пледом и пойти попробовать уснуть: время шло к четырём утра. Стоило, в конце концов, если со сном не сложится, спокойно попробовать какой-нибудь новый режим кофе-машины и составить план конференции на послезавтра…

Фил устало вздохнул, укрывая Бартона пледом, и опустился на край дивана.

Хотелось спать.
Хотелось кофе.
Хотелось, ради разнообразия, душевного спокойствия.

Фил не был уверен, в силу которого из этих пунктов он, рассеянно поправляя плед, наклонился к спящему и осторожно поцеловал его в лоб.

В его планы в любом случае не входило то, что при попытке выпрямиться его перехватили и удержали за плечи, притягивая ближе.

— Бартон, сукин ты сын, — устало и не очень внятно признал Фил куда-то в шею лучнику.

— Тс-с, — лениво отозвался Клинт, проводя рукой по спине агента. — Я над этим работаю.

— Я имею все шансы уснуть здесь и сейчас, — решил быть честным Коулсон. — Ты не мог бы…

Он не успел закончить фразу.

Клинт целовался медленно, почти лениво, как будто в самом деле не до конца ещё проснулся. Какого, собственно, чёрта, подумал Фил, отвечая на поцелуй. Он готов был поклясться, что Бартон начал улыбаться где-то на середине процесса. Одна рука Клинта скользнула вверх, взъерошивая волосы на затылке Коулсона, — Фил невольно вздрогнул от неожиданной щекотки. Процесс был настолько медитативным, что Фил не смог бы сказать, сколько времени у него ушло на осознание того факта, что Бартон ненавязчиво пытается расстегнуть на нём рубашку.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание и сказать:

— Мотивируй.

Бартон фыркнул.

— Скажем так: я подумал, что, если ты будешь резко против, ты меня просто сразу убьёшь, а это по всем статьям лучше неизвестности.

— А если я буду не резко против?

— О, ты даже в этом случае бесценен и уникален, — хмыкнул лучник. — Ты просто скажешь, что тебя это не интересует, и не будешь проводить со мной воспитательных бесед о неуставных отношениях. Во всяком случае, изученная мной статистика выглядит убедительно.

— Под статистикой ты подразумевал пьяного Старка, сорвавшую операцию Чёрную Вдову и брошенную мужем агента Хилл, — констатировал Фил.

— Ну да.

— Господи, Бартон, какой же ты кретин.

— Я же говорил: я над этим работаю…

— Стоп. — Коулсон говорил тихо и мягко. — Клинт. Отпусти мой воротник. Вот так, спасибо. Я очень ценю твоё внимание, поверь…

— …но? — с пугающе неестественной весёлостью уточнил Бартон.

А он нервничает, отметил Коулсон. Подумать только.

— …но у меня был тяжёлый день, — продолжил мысль Фил. — У меня сегодня снова чуть не взорвали одного подчинённого, который сейчас делает вид, что это не о нём…

— Фил!

— …а ещё я очень хочу спать. До официального начала дежурства у нас меньше четырёх часов. Так что я предлагаю разобрать диван, запереть вход…

На лице Бартона к тому моменту читался такой неприлично откровенный восторг, что Коулсону на секунду жгуче захотелось его чем-нибудь стукнуть.

— …и поспать хотя бы часа три, — мрачно закончил фразу он. — А этюд с проверкой своей статистики ты мне покажешь как-нибудь в другое время, когда я смогу судить менее предвзято.

— То есть… можно…

— Ох, Бартон, я уже говорил, что ты кретин? Можно. Я в принципе даже не возражу, если ты меня обнимешь, пока я буду спать… Бартон, мне нравится эта рубашка, ты её порвёшь такими темпами. Бартон… Клинт, ну давай хотя бы… диван разложим?..