Автор: Док.
Фэндом: Jonathan Strange & Mr Norrell
Персонажи: Джон «Добрая Ватрушечка» Сегундус / Джон «Суровый Пончик» Чилдермасс
Категории: пре-слэш, виньетка, флафф без единого диалога
Рейтинг и предупреждения: PG-13, пост-канон (и книжный, и киношный), спойлеры технически есть, но незаметны, если точно про них не знать; полное знакомство с каноном не обязательно для понимания
Дисклаймер: Моя только кровь, которой это полили, чтобы оно ожило.
Синопсис: Пропущенная сцена из «Шёпота» — сентябрь 1817, Чилдермасс в Старкроссе, ночь после того, как была восстановлена колода.
Авторские ремарки: Во всём винить нашего няшного Сегундуса а.к.а. Йож во фраке, потому что она фонтанирует дивными мизансценами, которые я подбираю, как бомж окурки, и записываю. Алсо, я чудом вымарала из чистовика фразу про «мышь под веником», потому что ржала с неё, как придурок. Невычитано и писано подслеповатым человеком ночью на походном компьютере без проверки грамотности.
Саундтрек идёт комплектом.
Сентябрьская ночь дышала грядущим дождём…Сентябрьская ночь дышала грядущим дождём. Ночное небо было испещрено пока что мелкими облаками, наползавшими под порывами холодного ветра, и луна то и дело проглядывала в прорехи между ними. Дубы под окнами Старкросса, уже почти полностью облетевшие, качали ветвями, словно осуждая погоду.
Мистер Сегундус не мог спать.
Дело было даже не в том, что его обуяла свойственная всем мягким натурам бессонница на почве насыщенного дня. Просто мистер Сегундус болезненно хорошо помнил, какой гость сейчас занимал одну из комнат в южном крыле. И слишком хорошо знал, как выглядел Джон Чилдермасс, отсыпавшийся после месяца в плену у фейри.
Проворочавшись с час, мистер Сегундус, проклиная всё на свете, начиная с собственной мнительности, зажёг свечу, накинул поверх ночной рубашки халат и тихо, чтобы никого не разбудить, направился в южное крыло. Его ночные туфли были чересчур старыми и мягкими чтобы издавать громкие звуки на каждом шагу, однако он всё равно пытался ступать как можно бесшумнее. Перед нужной дверью он помедлил, обуреваемый сомнениями. Однако не дававшее ему спать беспокойство взяло верх над осторожностью, и, на всякий случай задув свечу, мистер Сегундус шагнул в гостевую спальню.
Минувшим вечером мистер Сегундус и Чилдермасс сошлись во мнении о том, что Чилдермасса всё-таки стоило бы считать пациентом Старкросса. И, пусть тогда это прозвучало, как насмешка, сейчас мистер Сегундус был склонен считать дело более, чем серьёзным.
Сон Чилдермасса был беспокоен. За краткое время, которое мистер Сегундус успел простоять у его постели в своём нерешительном желании как-то облегчить состояние своего пациента, тот несколько раз перевернулся с одного бока на другой. Лицо его в скудном свете, падавшем из окна, казалось ещё бледнее, чем обычно, а неровно отросшие, слипшиеся от пота волосы разметались по подушкам. Мистер Сегундус, помявшись, присел на край кровати. Глядя на налипшую на блестевший от испарины лоб Чилдермасса прядь, он чувствовал безотчётное желание прикоснуться, поправить её — и не решался. По мнению мистера Сегундуса, подобное поведение было бы уместно в случае, если бы он сам в действительности был врачом, а Чилдермасс — его пациентом, требовавшим ухода. Сейчас же он был всего лишь одним беспомощным волшебником, а Чилдермасс — другим, столь же беспомощным и беззащитным перед лицом ночных ужасов, как и любой другой человек. Мистер Сегундус как-то раз уже смог проникнуть в чужой сон, и, вероятно, смог бы теперь сделать это деликатнее, чем в тот, первый раз, когда вторгся в сновидения Джонатана Стрэнджа. Он уже взвешивал в уме своё решение о том, стоило ли рисковать и врываться в приватность сновидений другого чародея. Однако же он никоим образом не был готов к тому, что Чилдермасс, заворочавшись во сне, выпростает руку, чтобы со свойственной лишь спящим уверенностью прижать бедного мистера Сегундуса к постели.
Мистер Сегундус замер, как мышь. Мысли его заметались. Чилдермасс удовлетворённо выдохнул ему в макушку, сжимая руку и притягивая волшебника ближе, словно всё, чего ему не хватало для по-настоящему спокойного сна, было сосредоточенно в мистере Сегундусе. Пошевелиться в тот момент означало неминуемо разбудить гостя и обнаружить себя в крайне неудобном положении, что ввергало мистера Сегундуса в отчаяние. Он не мог придумать ни единого благовидного предлога для собственного присутствия в спальне, не говоря уже о том, что ему надо было бы каким-то образом объясниться перед Чилдермассом, возникни у него иные вопросы к поведению мистера Сегундуса, и…
Спящий что-то пробормотал, и мистер Сегундус на всякий случай перестал дышать. В наступившей тишине стало слышно и завывание ветра за окном, и тиканье часов, стоявших в углу, и царапанье веток о ставни окон, и каждый из этих звуков казался бодрствовавшему волшебнику подобным грому. Однако Чилдермасс продолжал спать, и каждый его выдох отчего-то прогонял беспокойство мистера Сегундуса. Рука Чилдермасса, тёплая, тяжёлая и до чрезвычайности реальная, всё ещё придавливала его к постели, и то, что сам мистер Сегундус испытывал в связи с этим куда меньше неловкости и неудобства, чем следовало бы, его несколько смущало. В конце концов, выждав для верности с минуту, волшебник попытался пошевелиться.
По иронии судьбы, именно в этот момент зашевелился и Чилдермасс, так что все поползновения к свободе придушенно пискнувшего от такого манёвра мистера Сегундуса были обречены. Нельзя было сказать, впрочем, что они совершенно пошли прахом: по крайней мере, теперь мистер Сегундус видел лицо спящего. Он видел, как двигались глаза Чилдермасса под прикрытыми веками, чувствовал, каким неспокойным было его дыхание, и с мрачной определённостью понимал, что в таком состоянии чародея могло разбудить что угодно. Мистер Сегундус осторожно протянул руку вперёд, положив ладонь спящему на грудь. Сердце Чилдермасса трепетало, как случайно влетевшая в дом и мечущаяся по окнам птица, однако от осторожного прикосновения другого волшебника почему-то стало биться ровнее. Мистер Сегундус, как зачарованный, слушал этот мерный стук, и всё никак не мог решить, считать ли собственное поведение непристойным. Через некоторое время дыхание Чилдермасса тоже начало становиться глубже и спокойнее, и мистер Сегундус с запозданием понял, что улыбается, глядя в лицо лежащего рядом чародея. При дальнейшем размышлении и учёте всех обстоятельств эта улыбка пришлась ему не по душе; в конце концов, джентльмену не пристало чувствовать себя настолько хорошо, находясь в обществе другого джентльмена. Даже если общество другого джентльмена было удивительно умиротворявшим. И парадоксально правильным. И очень тёплым…
Мистер Сегундус опомнился через четверть часа, когда поймал себя на том, что засыпает, уткнувшись носом в грудь чародея. Устыдившись собственной слабости, мистер Сегундус, не сводя со спящего настороженного взгляда, осторожно попытался высвободиться. Если Чилдермасс хоть как-то и заметил то, что некий предмет в его постели покинул своё место, то всей реакцией, которую он изволил изъявить, было то, что без опоры на другого чародея он окончательно перекатился на бок, провалился в подушки носом и добросовестно захрапел. Мистер Сегундус сокрушённо вздохнул: вид столь самозабвенно спавшего Чилдермасса, сколь бы прозаичен он ни был, отнюдь не добавлял ему душевного спокойствия.
Он тихо покинул комнату, с нарастающим ужасом размышляя о том, что же теперь делать с новоприобретённым пониманием того, что спавший Чилдермасс был… мил.
По счастью, мистер Сегундус не умел заглядывать в будущее. Знание о том, как будет наутро выглядеть заспанный, взъерошенный Чилдермасс, когда спустится к завтраку с чётким отпечатком подушки на лице, определённо не принесло бы ему ни мира, ни возможности заснуть.
[FIN]