адекват дьявола
Ааа, была не была...
Технически, кинк-фест (пятый тур его) завершён, и меня уже и гласно и негласно попросили открыться раз десять. Критическая масса набралась, так что... получите, вы сами просили.
НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ
Автор: Док.
Рейтинг и предупреждения: NC-17.
Категория: слэш, hurt/comfort, написано на кинк-фест.
Персонажи: Майкрофт, Джон, Шерлок. Слэш ставьте произвольно.
ВНИМАНИЕ: ЕСЛИ КОНКРЕТНЫЙ СЛЭШ МОЖЕТ НАРУШИТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ОСНОВНОГО ДЖЕНОВОГО ФИКШНА, КОТОРЫЙ Я УЖЕ НЕ РАЗ ПИСАЛА, И ЕСЛИ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ АБСТРАГИРОВАТЬСЯ И ВОСПРИНИМАТЬ ЭТО, КАК «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ВСЕЛЕННЫЕ», НЕ ЧИТАЙТЕ!
Дисклаймер: Всё придумал Конан Дойль, подобрали и отряхнули от пыли BBC — а я вижу сложные вызовы и не могу сдержать авантюризма.
Текст заявки (Kink 5.11): "Джон / Майкрофт. Джон в отчаянии от измены Шерлока. Майкрофт приглашает его в свой кабинет для разговора и возможного утешения, но утешение перерастает в нечто большее. Желателен высокий рейтинг».
Авторские ремарки: Оно… пожалуй, странное. Я всегда так говорю, но оно правда странное. И я бы не взялась за это, если бы не заявленный заказчиком соблазнительно редкий пейринг. Когда я вижу такие, во мне просыпаетсяГэтисс какая-то тварь, которая шепчет: «А ну-ка, сделай, докажи, что так тоже реально!». В процессе я один раз хотела остановиться (перед собственно рейтинговым моментом) и два раза ощущала недосказанность, поэтому на заявку был написан текст с «бонусами». Заказчик просил выложить всё — что и делаю, но у каждого из вас есть минимум три шанса остановиться в определённой логически обоснованной точке и не дочитывать.
Традиционно – музыки, которые помогали.
Бойтесь. Там порно с сюжетом и психологией.— Вам надо выпить, — спокойно и безапелляционно сказал старший Холмс, закрывая за ними дверь. — Чаю, допустим. И всё мне рассказать.
Джон плохо помнил, как оказался в кабинете Майкрофта. Вроде бы, его подобрал служебный автомобиль Холмса — где-то на улице. Джон уже несколько часов бродил по Лондону, не находя себе места, не замечая лиц и названий на перекрёстках. Он просто знал, что спятит, если остановится и попытается как-то… кажется, это называли «справиться с ситуацией».
Чепуха. Справиться с ситуацией невозможно. Её можно только… наверное, понять. Принять. Но Джон не мог ни того, ни другого.
— Рассказывайте, — просто сказал Майкрофт, облокачиваясь на письменный стол и складывая руки на груди. Доктор был готов поклясться в том, что в глазах Холмса за обычным спокойным безразличием стояла невыносимая усталость.
И Джон не смог молчать.
Он никогда не представлял себе это… так. В конце концов, он не хрупкая леди, которой надо выговориться психоаналитику (хотя, ради всего святого, у него уже был психоаналитик — и это не помогло), он не должен нагружать своими проблемами посторонних. Но Джон мог сколько угодно твердить себе об этом, когда общался с кем-то другим. В одной комнате с внимательно глядящим на тебя Майкрофтом Холмсом врать себе невозможно.
Его предупреждали, когда он связывался с Шерлоком. Ему говорили, что Холмс-младший — псих, фрик, которого заводят преступления, неуравновешенная тварь, наконец. Но его не предупреждали, что Шерлок будет таким… неизбежным. Что в первый же вечер общения ориентацию Джона вычислят с одного взгляда. Что настанет день, когда гений дедукции просто и без затей поцелует своего доктора взасос просто потому, что чему-то обрадовался. Что настанет час, когда единственный в мире детектив-консультант будет лежать под ним, обхватив его ногами, и стонать своим невообразимым бархатным голосом. Что когда-нибудь придёт минута, когда Шерлоку надоест и это — и Шерлок пойдёт играть с кем-то ещё. С человеком с улицы, с кем-то из полиции, с барменом из какой-нибудь кофейни — не столь важно.
Просто доктор Джон Уотсон в таком качестве ему наскучит.
Доктора Джона Уотсона никто не готовил к мысли о том, что это будет так… больно. Так до крика несправедливо. Так ужасно, что ему было плевать, что он выговаривается великому и ужасному, идеальному и секретному Хлыщу С Зонтиком, бурно жестикулируя, подыскивая слова и мечась по какому-то защищённому от прослушки кабинету.
Самым жутким во всём этом было то, что пресловутый Хлыщ С Зонтиком не прерывал монолога. Только иногда кивал и поправлял в мелочах, молчаливый и совершенно не пытавшийся держаться отстранённо.
— И он не понял, почему вы приняли так близко к сердцу, — полувопросительно резюмировал Холмс, когда Джон иссяк.
Джон отрывисто кивнул. Шерлок просто не видел, что было не так. Не понимал, как чужие засосы на шее могут влиять на их с Джоном расследования, дружбу, одну крышу над головой.
— Мой брат никогда не ценил привязанность, — как-то неожиданно тихо сказал Майкрофт, прерывая ход мыслей доктора.
Старший брат Шерлока стоял очень близко — и тем удивительнее было то, что он ни разу не позволил себе прикоснуться к доктору. Ни секунды слабости, ни шагу за черту, только почему-то казавшийся тоскливым взгляд полуприкрытых глаз.
Майкрофт понимал.
От этого молчаливого и спокойного понимания становилось легче. Как будто он не просто сочувствовал, а встал рядом и принял на собственные плечи часть давившего на Джона груза. Как будто он не хотел напоминать о своём бешеном брате даже прикосновением.
Они же братья, ради всего святого, они обязаны быть похожи. Ничего удивительного не было в том, что Майкрофт…
Джон оборвал собственную мысль. Её направление не то, чтобы казалось ему чем-то неприятным; просто она была странной. Пожалуй, даже чересчур странной, даже применительно к братьям Холмс, даже…
— Джон?
Голос Майкрофта был совсем тихим. Доктор похолодел, запоздало вспоминая, как опасно было думать в присутствии братьев Холмс, легко считывавших направление мыслей собеседника по самым незначительным мелочам — даже если собеседник не успел додумать.
— Джон.
Таким тоном ему обычно советовали не заниматься ерундой и жить дальше. Уотсон стиснул зубы и сосчитал в уме до пяти.
— Я… пойду, наверное, — не глядя на Майкрофта, пробормотал он. — Спасибо за чай, ну и… вообще.
— Простите, если сможете, — негромко и очень мягко прозвучал голос старшего Холмса.
То, что случилось дальше, было очень просто, если описывать со стороны. Джон просто непонимающе поднял взгляд. Майкрофт просто поцеловал Джона.
Первое прикосновение было очень осторожным и кратким, но выбило из Джона весь воздух. Он не успел вздохнуть, когда последовал второй поцелуй — мягкий, властный, медленный, почти ленивый. Никакого сравнения с порывистостью Шерлока. Ничего общего. Невозможно. Невероятно…
Джон, хватая ртом отчего-то не желавший нормально вдыхаться воздух, не потерял равновесие только потому, что Майкрофт его удержал. И в прямом, и в переносном смысле.
— Я не буду врать, что я не хотел, — прошептал Майкрофт, касаясь губами его лба. — Но… простите. И его, и меня.
Забавно, отстранённо подумал Джон. Даже когда ты пишешь длинные отчёты о преступлениях в стиле приключенческого рассказа, даже когда ты умудряешься внятно объяснить пациентам их заковыристые диагнозы, ты не можешь найти нужных слов для описания некоторых вещей. Того, например, что вопрос о прощении в отношении Шерлока вообще никогда не стоял — Шерлока нельзя было ненавидеть. Люди же не ненавидят шторм, смерч или землетрясение: на стихию невозможно обижаться. Ненавидеть в таком случае можно только себя — за то, что связался с этой стихией.
Что же до Майкрофта…
Майкрофта не за что было прощать. Но Джон понятия не имел, как это ему объяснить.
Если Шерлок был цунами, Майкрофт был дождём. Если Шерлок был молнией, Майкрофт был переменным током в сети. Если Шерлок был автоматной очередью, Майкрофт был пулей снайпера. Это нельзя было объяснить простыми словами.
— Жаль, что вы не читаете мыслей, — вырвалось у доктора.
— Вы правда об этом сожалеете, Джон? — такого бесцветного, едва различимого голоса у Холмса-старшего доктор никогда не слышал.
Надо было что-то сказать, как-то пояснить, чем-то мотивировать…
— Вы не будете возражать, если я сегодня останусь у вас? — спросил Джон.
Майкрофт отступил на полшага и внимательно посмотрел на доктора.
— Из-за него или из-за меня? — тихо спросил он, в каком-то характерном только для носивших фамилию «Холмс» движении склоняя голову набок.
— В основном — из-за себя, — честно отозвался Джон. — Немного из-за него, потому что мне надо… подумать. Без его присутствия. И немного из-за вас.
— Почему?
Простой вопрос, подумал Джон. На секунду прикрыл глаза, устало провёл ладонью по лицу. И так же просто ответил:
— Потому что вы не читаете мысли, но очень хорошо их угадываете. Подойдёт?
У Майкрофта было очень сложное выражение лица — вроде бы непроницаемое, но выдававшее какие-то настолько запутанные эмоции, что однозначно сказать было нельзя.
Дождь, думал Джон, когда Майкрофт молча подошёл и обнял его. Ток. Пуля снайпера. Спокойные и ни на что не претендующие — совсем как этот высокопоставленный человек, который сейчас однозначно срывал себе весь рабочий график только для того, чтобы дать доктору точку опоры. Здесь и сейчас Майкрофт ничего не хотел от доктора. Он просто его обнимал, успокаивая — почти вышедший из моды манёвр, если задуматься.
Его можно было бы любить, по-настоящему, тем глубоким и многогранным чувством, которое совсем не обязательно включает в себя сжигающую страсть. Его можно было бы попросить перестать быть серьёзным, дать снять с него галстук, разрешить коснуться губ — но он вряд ли бы согласился. Не здесь, не сейчас, не с такой потерей контроля над собой и ситуацией.
Потеря контроля, о, Господи, подумал Джон. Как, должно быть, дико это…
О, чёрт. Нет. Не представлять. Не думать об этом. Не задерживаться на мысли о том, как это, чёрт побери, заводит — Майкрофт Холмс и потеря контроля…
Майкрофт, кажется, задержал дыхание, когда Джон придвинулся чуть ближе. Одно дело — обнимать человека, утешая и сочувствуя, а совсем другое — обнимать человека с так однозначно стоявшим членом. Обхватывавшие плечи Джона руки дрогнули, когда доктор слегка подался вперёд, упираясь в бедро Майкрофта. Джон никогда бы не подумал, что его так возбудит эта лёгкая дрожь, эта мизерная трещина в броне абсолютного самоконтроля — не сейчас, не после того, что было у них с Шерлоком. Но короткой неровности в дыхании Майкрофта хватило для того, чтобы Джон снова, уже совершенно безотчётно, на чистом инстинкте толкнулся бёдрами, одновременно позволяя собственным рукам скользнуть на талию Холмса, не давая тому отстраниться.
Майкрофт молчал — но, чёрт возьми, он бы мог всё прекратить, если бы не хотел. Мог бы остановить. Мог бы сбросить руки Джона со своей талии. И, если бы не хотел, он бы не стал подаваться навстречу.
— Дверь, — тихо сказал Джон, не поднимая головы, не разжимая объятий, не останавливаясь.
— Ключ в замке, шесть оборотов, — выдохнул Майкрофт.
И, кажется, захлебнулся каким-то вопросом, когда вполне удовлетворённый ответом доктор накрыл его член ладонью через ткань брюк. Джон закусил губу, внезапно понимая, что только что чуть не кончил от одного этого звука — звука, с которым Майкрофт Холмс не смог сформулировать мысль вслух. Для того чтобы не кончить от того, как Холмс, прижавшись к нему теснее, провёл языком вверх по его шее, до мочки уха, потребовалась почти вся его сила воли.
— Я так… долго не смогу, — выдохнул Джон, вцепляясь в пиджак Майкрофта.
И чуть не сошёл с ума. Потому что Майкрофт, идеальный Майкрофт чёрт его побери Холмс без лишних слов опустился перед ним на колени.
Даже стоявший на коленях Майкрофт снова его контролировал.
Джон не мог думать о Шерлоке, когда другой Холмс расстёгивал его брюки и обхватывал губами его член. Джон уже ни о чём не думал, когда инстинктивно толкался бёдрами вперёд, заставляя взять себя дальше. То, что Майкрофт делал языком, нельзя было называть терминами вроде «отсасывать», «брать в рот» или «делать минет». Эта оральная стимуляция, это fellatio было чем-то настолько выходившим за пределы лексикона доктора, что он не мог подумать ни о том, откуда Майкрофт знал, что делать, ни о том, что именно он делал. Когда Майкрофт проводил кончиком языка по всей длине члена доктора, облизывал головку и заглатывал снова, почти целиком, у Джона в глазах темнело. Единственной его мыслью, когда он кончал, а один из самых опасных людей в Лондоне — сглатывал, чтобы не испачкать костюм, было то, что он хотел вернуть долг. Заставить стоявшего перед ним человека стонать от наслаждения. Давать Джону почувствовать себя всего. Делать толчки резче и глубже. Инстинктивно ускорять ритм. Путаться в словах и задыхаться. Позволить увидеть его лицо, когда он кончает.
— Я пойму, если это из-за Шерлока, — хрипло прозвучал голос Майкрофта. Старший Холмс всё ещё не поднялся с пола и всё ещё удерживал Джона за бёдра — от его тонких пальцев точно останутся синяки…
Ну почему с вами, гениями, так сложно, подумал Джон, бессильно глядя сверху вниз в пугающе спокойные глаза Майкрофта. Почему вы всё время ищете логические связи. Почему бы у вас просто не попросить: «Давай поедем к тебе и займёмся таким сексом, что я забуду обо всём на свете, а ты будешь кричать на мне, как нимфоманка в публичном доме». Или проще: «Мне не нужно, чтобы ты меня анализировал. Мне нужно, чтобы ты меня трахнул, и лучше бы тебе быть сверху и не быть вежливым». Или совсем просто: «Едем к тебе».
— Это не из-за Шерлока, — сказал Джон вслух, застёгивая брюки.
Майкрофт моргнул. А потом перехватил руки Джона и, поднимаясь с колен, в каком-то однозначно боевом захвате прижал к себе — так близко и так крепко, что доктор чувствовал животом пуговицы на его рубашке.
— Вы всё-таки читаете мысли, — пробормотал Джон, когда у него нашёлся воздух для слов.
— Нет, — шепнул ему на ухо позволявший расстегнуть на себе пиджак и стянуть с себя галстук Майкрофт. — Я просто… очень… хорошо их угадываю… Подойдёт?..
Джон не стал возражать.
Следующим утром, белым и мутным от тумана и спутанных мыслей, Джон Уотсон смотрел на закипавший на чужой плите чужой чайник. С тем же успехом можно было бы сказать, что он переосмыслял себя — и не соврать. На дисплее лежавшего на чужом кухонном столе мобильного телефона светилось открытое сообщение.
«Лестрейд получил данные экспертизы по массовой доле аммония. Купи молока, когда пойдёшь домой. ШХ».
Чайник начинал присвистывать, закипая. Джон потёр лоб, перечитал сообщение, снял чайник с плиты и задумался. Никакое сообщение, даже самое подробное, даже от нормального человека, а не от Шерлока Холмса, не может передать выражение лица, настроение или какие-то эмоции. Но Джон почему-то склонялся к мысли о том, что в случае Шерлока было просто нечего передавать.
Удивительным было то, что осознание этого, в общем-то, не нового факта, ещё вчера резавшее по живому, сегодня воспринималось намного легче. Если вчера мысль формировалась исключительно в направлении того, что Шерлоку наскучило играть, то сегодня формулировка как-то неуловимо сместила фокус. Шерлоку просто ничего не было нужно от Джона — кроме соучастия в расследованиях, покупки молока в холодильник… и, пожалуй, выполнения роли переводчика между ним, Шерлоком, и таким обременённым эмоциями и влечениями внешним миром, который Шерлок не вполне адекватно понимал. Со стороны Шерлока это было сродни любви — потому что любовь в нормальном понимании термина, как показывала практика, он просто не испытывал.
Джон заварил чай в две чашки и, стараясь идти тихо, направился в комнату, где спал другой человек по фамилии Холмс, которому ничего не нужно было от доктора Уотсона. Сам факт того, что старший из братьев, гораздо дольше женатый на работе без права на развод, оказался в чём-то больше похож на человека, немного удивлял Джона — ровно до тех пор, пока доктор не понял, в чём подвох.
Майкрофту Холмсу тоже иногда требовался переводчик.
Иначе, как вопиющие пробелы в понимании человеческих отношений, некоторые его действия не воспринимались. Майкрофт был системой, которую можно было в случае чего отключить и перезапустить. Только Майкрофт мог вчера после неожиданно потрясающе чувственного вечера спокойно предложить Джону переночевать в гостевой комнате — на случай, если пребывание в одной постели с Холмсом может травмировать его мировосприятие. От воспоминания Джон чуть не расплескал чай. Он так и не смог объяснить тогда Майкрофту, что было в этом такого смешного.
Система в данный момент спала лицом в подушку. У системы на плечах были бледные веснушки, а на правом бицепсе — плохо залеченный шрам от ножевого ранения. Джон был в курсе того, что среди ночи Майкрофт несколько раз просыпался и бодрым уверенным голосом отвечал на телефонные звонки. Вроде бы даже не всегда на английском языке, но всегда с пугающим знанием дела. Джон бы не поверил, что можно существовать в таком режиме постоянной боеготовности, если бы не жил с Шерлоком.
Джон поставил чашки на тумбочку рядом с кроватью и пошёл на кухню, за мобильником. Когда он вернулся, Майкрофт уже пил чай и что-то уверенно диктовал в телефонную трубку с таким видом, как будто у него не было помятого подушкой лица и засоса на шее. Диктовал на фарси. Джон невольно замер — звук этой речи всё ещё слишком сильно напоминал об Афганистане.
Майкрофт договорил, отложил телефон и позволил себе зевнуть, прикрыв рот рукой.
— Доброе утро, — деревянным голосом сообщил Джон, чтобы хоть как-то заполнить паузу.
Именно в этот момент на его мобильник пришло ещё одно сообщение.
«Забыл сказать: перехвати меня в доках, как будешь свободен. ШХ»
— Шерлок, — констатировал Майкрофт, кивая на телефон в руках у доктора.
— Просит купить молока и встретить его в доках, — прежним деревянным голосом выдал Джон, пытаясь удержать собственное мировосприятие в состоянии равновесия.
— Это нормально, — кивнул Майкрофт. Покосился на часы на стене и добавил: — Я могу высадить тебя в паре кварталов от его местоположения. Он всё равно поймёт, что ты ночевал здесь, и вряд ли станет возражать — но его всегда коробит вид моей машины.
К Майкрофту, даже завёрнутому в одеяло и феерически растрёпанному, было сложно обращаться на «ты». Но у Джона был повод.
— Стоп. — Доктор вздохнул. — Ты думаешь, он не разозлится?
— На что? — моргнул Майкрофт, отпивая из чашки. — Его друг, сосед и летописец никуда не делся. Да, немного неприятно, что он отсутствовал ночью, потому что его присутствие вошло в привычку и в своём роде в порядке вещей. Но он тем более никуда не денется, если за ним присматривал родственник, так что это даже хорошо. Исключи из уравнения, которое пытаешься решить, все эмоционально-чувственные подтексты, и поймёшь его логику.
— Рационально, — помолчав, признал Джон.
— У нас в семье по-другому и не бывает, — чуть улыбнулся Майкрофт.
— И… что мне делать? — вздохнул доктор.
Вопрос прозвучал как-то неприятно глобально. Название пьесы Чернышевского — и то звучало не так мрачно.
Майкрофт на секунду устремил взор в потолок, словно сверяясь с каким-то справочником. Перевёл спокойный взгляд на Джона. Склонил голову набок в том неистребимом холмсовском жесте, который каждый раз впечатлял до мурашек. И предложил:
— Ответить ему, что скоро приедешь. Допить чай — кстати, изумительный, спасибо. Ну и, если такая перспектива не пугает… можно меня для начала поцеловать.
Рационально, подумал Джон. Чёрт возьми, и не поспоришь.
— Хороший план, — признал он вслух.
— Я его ещё доработаю.
— Почему я и не сомневался?..
Ночью того же дня, уже в своей комнате, с так и не включённым светом, Джон Уотсон думал о том, что ни от чего в этой жизни нельзя зарекаться. Нет смысла считать что-то невероятным или невозможным. И уж тем более нельзя пытаться что-либо спрогнозировать — особенно если речь идёт о братьях по фамилии Холмс.
Джон действительно купил молока. И действительно позволил Майкрофту подвезти себя к докам. Но этим совпадения с утренним планом ограничивались.
Для начала Шерлок тут же вычислил машину брата, потому что волею судеб и стрелявших по нему людей фактически выскочил под колёса чёрному «ягуару». До доков Джон так и не добрался. Молоко прострелили по дороге, когда Майкрофт открыл дверь со своей стороны, чтобы выпихнуть раненого водителя на пассажирское сиденье и сесть за руль. Шерлок, прихвативший из дома «зиг-зауэр» Джона, пытался отстреливаться на ходу — так, что Джону хотелось одновременно плакать (от безысходности) и смеяться (от осознания факта того, что гениальный сыщик хоть что-то не умел делать). Несимпатичные люди в доках оказались членами террористической ячейки, которую полгода ловили «мальчики Лестрейда», как обозвал их Шерлок, и которую по своим условно-личным соображениям чрезвычайно недолюбливал Майкрофт.
Волнующие сюрпризы на этом не закончились.
Шерлок, узнав, что фактически помог своему заклятому брату, не начал рвать на себе волосы, а отмахнулся от этого, как от досадного, но незначительного упущения — при этом прибавив, что Майкрофту было бы полезно и самому поиграть в «бегалки-стрелялки». Майкрофт в ответ предложил развернуть автомобиль и пойти на таран, раз уж всё равно обшивку поцарапали. Джон запоздало понял, что так у братьев выражался юмор.
На таран они, разумеется, не пошли. И даже не убили друг друга в процессе езды. И даже не довели до истерики отдел Лестрейда — которому, мягко говоря, в новинку было встречать на перекрытом кордоном перекрёстке чёрный правительственный автомобиль. Автомобиль был помят, обстрелян и истекал молоком и кровью милосердно отключившегося водителя, которого к тому моменту успел наспех забинтовать доктор. Никто, включая водителя, и не подумал дать показания или хотя бы объяснить, что они тут забыли в таком виде. Лестрейд был в ступоре. Шерлок был доволен так, что пытался насвистывать. Майкрофт спокойно улыбался, что на фоне мятого «ягуара» и заляпанного чужой кровью манжета дорогой рубашки вводило весь отдел Лестрейда в лёгкий шок.
Джон старался не рассмеяться.
И уже потом, ночью на Бейкер-стрит, когда, не в силах ни зажигать свет, ни внятно излагать мысли, добрёл до кровати, Джон подумал о том, что, если этот мир безумен, то сам доктор находится в «глазе» тайфуна творящегося вокруг бреда. Потому что действительно не имело значения то, с кем решил переспать Шерлок. Не имело значения то, каким образом он сам провёл предыдущую ночь. Не имело значения то, что Майкрофт, может быть, даже не отдавая себе отчёт (Майкрофт? не отдающий себе отчёт? вряд ли, конечно…), уравновесил ситуацию, неожиданно поддержав Джона…
Так ли неожиданно?..
Это тоже не имело значения.
Имело значение «здесь», «сейчас» и «в конкретных условиях».
Здесь — в квартире на Бейкер-стрит. Сейчас — ночью после безумного, безумного дня. В конкретных условиях — с немного сдвинутым в течение суток восприятием, в которое нормально встраивались фразы вроде «перестрелка с молоком». Рядом с любым из братьев Холмс понятие «бред» начинало искажаться, ветвиться, обрастать обертонами и условностями, из-за чего даже самые безумные и непонятные для обычных людей выверты разума братьев казались совершенно нормальными. И этот момент искажения и сдвига в восприятии и был тем, что по-настоящему имело значение.
Так что то, что здесь, сейчас и в конкретных условиях Джон лежал, уткнувшись лицом во всё ещё пахший порохом пиджак Майкрофта, было совершенно обыденным. И даже то, что сердце доктора ухнуло куда-то ниже своего предусмотренного природой уровня, потому что на постель с противоположной Майкрофту стороны так же устало, не раздеваясь, рухнул Шерлок, было вполне в порядке вещей.
Было что-то приятно бредовое в том, чтобы лежать в одной постели с двумя Холмсами. Ничего не делать. Ничего не хотеть делать. И отчаянно цепляться за этот момент равновесия, как будто именно он был квинтэссенцией нормальности, идеалом, образцом из палаты мер и весов…
Они почти не ругались за весь день, подумал Джон. Они считывают любые мелочи с первого взгляда одним и тем же способом. Они оба думают примерно на одном языке.
И, судя по тому, как спокойно Шерлок обнял Джона, а Майкрофт так же спокойно слегка отстранился, они уже о чём-то подумали на его счёт.
И пришли к общей мысли.
— Мне с вами в чём-то даже страшно, — честно признался Джон в основном себе самому, не особенно рассчитывая на ответ.
— Не стоит, — отозвался Майкрофт с той интонацией, которая у нормальных людей считалась смертельно усталой. Джон невольно улыбнулся: голос Холмса одновременно и прозвучал, и отозвался приятной вибрацией через пиджак. — В твоём присутствии он сейчас даже со мной ругаться не захочет.
Значит, я волшебный, не иначе, подумал Джон, сдерживая истерический смешок.
— Джон — нф-фр-фр, — невнятно пробормотал Шерлок ему в макушку.
—Кто? — чувствуя, что сердце снова ухнуло куда-то в кишечник, уточнил доктор.
— Нейтральная территория, — сонно повторил Шерлок.
— Это его способ сказать, — мягко прозвучал голос Майкрофта, — что ты — самый ценный элемент его реальности.
Шерлок буркнул ещё что-то в том невероятно низком регистре, от которого у Джона всегда шли мурашки по коже и путались мысли.
— Очевидно, — перевёл на внятный человеческий Майкрофт.
По его интонации было чётко слышно, что он улыбался.
Но это, очевидно, тоже не имело значения.
[FIN]
Технически, кинк-фест (пятый тур его) завершён, и меня уже и гласно и негласно попросили открыться раз десять. Критическая масса набралась, так что... получите, вы сами просили.
НЕЙТРАЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ
Автор: Док.
Рейтинг и предупреждения: NC-17.
Категория: слэш, hurt/comfort, написано на кинк-фест.
Персонажи: Майкрофт, Джон, Шерлок. Слэш ставьте произвольно.
ВНИМАНИЕ: ЕСЛИ КОНКРЕТНЫЙ СЛЭШ МОЖЕТ НАРУШИТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ОСНОВНОГО ДЖЕНОВОГО ФИКШНА, КОТОРЫЙ Я УЖЕ НЕ РАЗ ПИСАЛА, И ЕСЛИ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ АБСТРАГИРОВАТЬСЯ И ВОСПРИНИМАТЬ ЭТО, КАК «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ВСЕЛЕННЫЕ», НЕ ЧИТАЙТЕ!
Дисклаймер: Всё придумал Конан Дойль, подобрали и отряхнули от пыли BBC — а я вижу сложные вызовы и не могу сдержать авантюризма.
Текст заявки (Kink 5.11): "Джон / Майкрофт. Джон в отчаянии от измены Шерлока. Майкрофт приглашает его в свой кабинет для разговора и возможного утешения, но утешение перерастает в нечто большее. Желателен высокий рейтинг».
Авторские ремарки: Оно… пожалуй, странное. Я всегда так говорю, но оно правда странное. И я бы не взялась за это, если бы не заявленный заказчиком соблазнительно редкий пейринг. Когда я вижу такие, во мне просыпается
Традиционно – музыки, которые помогали.
Бойтесь. Там порно с сюжетом и психологией.— Вам надо выпить, — спокойно и безапелляционно сказал старший Холмс, закрывая за ними дверь. — Чаю, допустим. И всё мне рассказать.
Джон плохо помнил, как оказался в кабинете Майкрофта. Вроде бы, его подобрал служебный автомобиль Холмса — где-то на улице. Джон уже несколько часов бродил по Лондону, не находя себе места, не замечая лиц и названий на перекрёстках. Он просто знал, что спятит, если остановится и попытается как-то… кажется, это называли «справиться с ситуацией».
Чепуха. Справиться с ситуацией невозможно. Её можно только… наверное, понять. Принять. Но Джон не мог ни того, ни другого.
— Рассказывайте, — просто сказал Майкрофт, облокачиваясь на письменный стол и складывая руки на груди. Доктор был готов поклясться в том, что в глазах Холмса за обычным спокойным безразличием стояла невыносимая усталость.
И Джон не смог молчать.
Он никогда не представлял себе это… так. В конце концов, он не хрупкая леди, которой надо выговориться психоаналитику (хотя, ради всего святого, у него уже был психоаналитик — и это не помогло), он не должен нагружать своими проблемами посторонних. Но Джон мог сколько угодно твердить себе об этом, когда общался с кем-то другим. В одной комнате с внимательно глядящим на тебя Майкрофтом Холмсом врать себе невозможно.
Его предупреждали, когда он связывался с Шерлоком. Ему говорили, что Холмс-младший — псих, фрик, которого заводят преступления, неуравновешенная тварь, наконец. Но его не предупреждали, что Шерлок будет таким… неизбежным. Что в первый же вечер общения ориентацию Джона вычислят с одного взгляда. Что настанет день, когда гений дедукции просто и без затей поцелует своего доктора взасос просто потому, что чему-то обрадовался. Что настанет час, когда единственный в мире детектив-консультант будет лежать под ним, обхватив его ногами, и стонать своим невообразимым бархатным голосом. Что когда-нибудь придёт минута, когда Шерлоку надоест и это — и Шерлок пойдёт играть с кем-то ещё. С человеком с улицы, с кем-то из полиции, с барменом из какой-нибудь кофейни — не столь важно.
Просто доктор Джон Уотсон в таком качестве ему наскучит.
Доктора Джона Уотсона никто не готовил к мысли о том, что это будет так… больно. Так до крика несправедливо. Так ужасно, что ему было плевать, что он выговаривается великому и ужасному, идеальному и секретному Хлыщу С Зонтиком, бурно жестикулируя, подыскивая слова и мечась по какому-то защищённому от прослушки кабинету.
Самым жутким во всём этом было то, что пресловутый Хлыщ С Зонтиком не прерывал монолога. Только иногда кивал и поправлял в мелочах, молчаливый и совершенно не пытавшийся держаться отстранённо.
— И он не понял, почему вы приняли так близко к сердцу, — полувопросительно резюмировал Холмс, когда Джон иссяк.
Джон отрывисто кивнул. Шерлок просто не видел, что было не так. Не понимал, как чужие засосы на шее могут влиять на их с Джоном расследования, дружбу, одну крышу над головой.
— Мой брат никогда не ценил привязанность, — как-то неожиданно тихо сказал Майкрофт, прерывая ход мыслей доктора.
Старший брат Шерлока стоял очень близко — и тем удивительнее было то, что он ни разу не позволил себе прикоснуться к доктору. Ни секунды слабости, ни шагу за черту, только почему-то казавшийся тоскливым взгляд полуприкрытых глаз.
Майкрофт понимал.
От этого молчаливого и спокойного понимания становилось легче. Как будто он не просто сочувствовал, а встал рядом и принял на собственные плечи часть давившего на Джона груза. Как будто он не хотел напоминать о своём бешеном брате даже прикосновением.
Они же братья, ради всего святого, они обязаны быть похожи. Ничего удивительного не было в том, что Майкрофт…
Джон оборвал собственную мысль. Её направление не то, чтобы казалось ему чем-то неприятным; просто она была странной. Пожалуй, даже чересчур странной, даже применительно к братьям Холмс, даже…
— Джон?
Голос Майкрофта был совсем тихим. Доктор похолодел, запоздало вспоминая, как опасно было думать в присутствии братьев Холмс, легко считывавших направление мыслей собеседника по самым незначительным мелочам — даже если собеседник не успел додумать.
— Джон.
Таким тоном ему обычно советовали не заниматься ерундой и жить дальше. Уотсон стиснул зубы и сосчитал в уме до пяти.
— Я… пойду, наверное, — не глядя на Майкрофта, пробормотал он. — Спасибо за чай, ну и… вообще.
— Простите, если сможете, — негромко и очень мягко прозвучал голос старшего Холмса.
То, что случилось дальше, было очень просто, если описывать со стороны. Джон просто непонимающе поднял взгляд. Майкрофт просто поцеловал Джона.
Первое прикосновение было очень осторожным и кратким, но выбило из Джона весь воздух. Он не успел вздохнуть, когда последовал второй поцелуй — мягкий, властный, медленный, почти ленивый. Никакого сравнения с порывистостью Шерлока. Ничего общего. Невозможно. Невероятно…
Джон, хватая ртом отчего-то не желавший нормально вдыхаться воздух, не потерял равновесие только потому, что Майкрофт его удержал. И в прямом, и в переносном смысле.
— Я не буду врать, что я не хотел, — прошептал Майкрофт, касаясь губами его лба. — Но… простите. И его, и меня.
Забавно, отстранённо подумал Джон. Даже когда ты пишешь длинные отчёты о преступлениях в стиле приключенческого рассказа, даже когда ты умудряешься внятно объяснить пациентам их заковыристые диагнозы, ты не можешь найти нужных слов для описания некоторых вещей. Того, например, что вопрос о прощении в отношении Шерлока вообще никогда не стоял — Шерлока нельзя было ненавидеть. Люди же не ненавидят шторм, смерч или землетрясение: на стихию невозможно обижаться. Ненавидеть в таком случае можно только себя — за то, что связался с этой стихией.
Что же до Майкрофта…
Майкрофта не за что было прощать. Но Джон понятия не имел, как это ему объяснить.
Если Шерлок был цунами, Майкрофт был дождём. Если Шерлок был молнией, Майкрофт был переменным током в сети. Если Шерлок был автоматной очередью, Майкрофт был пулей снайпера. Это нельзя было объяснить простыми словами.
— Жаль, что вы не читаете мыслей, — вырвалось у доктора.
— Вы правда об этом сожалеете, Джон? — такого бесцветного, едва различимого голоса у Холмса-старшего доктор никогда не слышал.
Надо было что-то сказать, как-то пояснить, чем-то мотивировать…
— Вы не будете возражать, если я сегодня останусь у вас? — спросил Джон.
Майкрофт отступил на полшага и внимательно посмотрел на доктора.
— Из-за него или из-за меня? — тихо спросил он, в каком-то характерном только для носивших фамилию «Холмс» движении склоняя голову набок.
— В основном — из-за себя, — честно отозвался Джон. — Немного из-за него, потому что мне надо… подумать. Без его присутствия. И немного из-за вас.
— Почему?
Простой вопрос, подумал Джон. На секунду прикрыл глаза, устало провёл ладонью по лицу. И так же просто ответил:
— Потому что вы не читаете мысли, но очень хорошо их угадываете. Подойдёт?
У Майкрофта было очень сложное выражение лица — вроде бы непроницаемое, но выдававшее какие-то настолько запутанные эмоции, что однозначно сказать было нельзя.
Дождь, думал Джон, когда Майкрофт молча подошёл и обнял его. Ток. Пуля снайпера. Спокойные и ни на что не претендующие — совсем как этот высокопоставленный человек, который сейчас однозначно срывал себе весь рабочий график только для того, чтобы дать доктору точку опоры. Здесь и сейчас Майкрофт ничего не хотел от доктора. Он просто его обнимал, успокаивая — почти вышедший из моды манёвр, если задуматься.
Его можно было бы любить, по-настоящему, тем глубоким и многогранным чувством, которое совсем не обязательно включает в себя сжигающую страсть. Его можно было бы попросить перестать быть серьёзным, дать снять с него галстук, разрешить коснуться губ — но он вряд ли бы согласился. Не здесь, не сейчас, не с такой потерей контроля над собой и ситуацией.
Потеря контроля, о, Господи, подумал Джон. Как, должно быть, дико это…
О, чёрт. Нет. Не представлять. Не думать об этом. Не задерживаться на мысли о том, как это, чёрт побери, заводит — Майкрофт Холмс и потеря контроля…
Майкрофт, кажется, задержал дыхание, когда Джон придвинулся чуть ближе. Одно дело — обнимать человека, утешая и сочувствуя, а совсем другое — обнимать человека с так однозначно стоявшим членом. Обхватывавшие плечи Джона руки дрогнули, когда доктор слегка подался вперёд, упираясь в бедро Майкрофта. Джон никогда бы не подумал, что его так возбудит эта лёгкая дрожь, эта мизерная трещина в броне абсолютного самоконтроля — не сейчас, не после того, что было у них с Шерлоком. Но короткой неровности в дыхании Майкрофта хватило для того, чтобы Джон снова, уже совершенно безотчётно, на чистом инстинкте толкнулся бёдрами, одновременно позволяя собственным рукам скользнуть на талию Холмса, не давая тому отстраниться.
Майкрофт молчал — но, чёрт возьми, он бы мог всё прекратить, если бы не хотел. Мог бы остановить. Мог бы сбросить руки Джона со своей талии. И, если бы не хотел, он бы не стал подаваться навстречу.
— Дверь, — тихо сказал Джон, не поднимая головы, не разжимая объятий, не останавливаясь.
— Ключ в замке, шесть оборотов, — выдохнул Майкрофт.
И, кажется, захлебнулся каким-то вопросом, когда вполне удовлетворённый ответом доктор накрыл его член ладонью через ткань брюк. Джон закусил губу, внезапно понимая, что только что чуть не кончил от одного этого звука — звука, с которым Майкрофт Холмс не смог сформулировать мысль вслух. Для того чтобы не кончить от того, как Холмс, прижавшись к нему теснее, провёл языком вверх по его шее, до мочки уха, потребовалась почти вся его сила воли.
— Я так… долго не смогу, — выдохнул Джон, вцепляясь в пиджак Майкрофта.
И чуть не сошёл с ума. Потому что Майкрофт, идеальный Майкрофт чёрт его побери Холмс без лишних слов опустился перед ним на колени.
Даже стоявший на коленях Майкрофт снова его контролировал.
Джон не мог думать о Шерлоке, когда другой Холмс расстёгивал его брюки и обхватывал губами его член. Джон уже ни о чём не думал, когда инстинктивно толкался бёдрами вперёд, заставляя взять себя дальше. То, что Майкрофт делал языком, нельзя было называть терминами вроде «отсасывать», «брать в рот» или «делать минет». Эта оральная стимуляция, это fellatio было чем-то настолько выходившим за пределы лексикона доктора, что он не мог подумать ни о том, откуда Майкрофт знал, что делать, ни о том, что именно он делал. Когда Майкрофт проводил кончиком языка по всей длине члена доктора, облизывал головку и заглатывал снова, почти целиком, у Джона в глазах темнело. Единственной его мыслью, когда он кончал, а один из самых опасных людей в Лондоне — сглатывал, чтобы не испачкать костюм, было то, что он хотел вернуть долг. Заставить стоявшего перед ним человека стонать от наслаждения. Давать Джону почувствовать себя всего. Делать толчки резче и глубже. Инстинктивно ускорять ритм. Путаться в словах и задыхаться. Позволить увидеть его лицо, когда он кончает.
— Я пойму, если это из-за Шерлока, — хрипло прозвучал голос Майкрофта. Старший Холмс всё ещё не поднялся с пола и всё ещё удерживал Джона за бёдра — от его тонких пальцев точно останутся синяки…
Ну почему с вами, гениями, так сложно, подумал Джон, бессильно глядя сверху вниз в пугающе спокойные глаза Майкрофта. Почему вы всё время ищете логические связи. Почему бы у вас просто не попросить: «Давай поедем к тебе и займёмся таким сексом, что я забуду обо всём на свете, а ты будешь кричать на мне, как нимфоманка в публичном доме». Или проще: «Мне не нужно, чтобы ты меня анализировал. Мне нужно, чтобы ты меня трахнул, и лучше бы тебе быть сверху и не быть вежливым». Или совсем просто: «Едем к тебе».
— Это не из-за Шерлока, — сказал Джон вслух, застёгивая брюки.
Майкрофт моргнул. А потом перехватил руки Джона и, поднимаясь с колен, в каком-то однозначно боевом захвате прижал к себе — так близко и так крепко, что доктор чувствовал животом пуговицы на его рубашке.
— Вы всё-таки читаете мысли, — пробормотал Джон, когда у него нашёлся воздух для слов.
— Нет, — шепнул ему на ухо позволявший расстегнуть на себе пиджак и стянуть с себя галстук Майкрофт. — Я просто… очень… хорошо их угадываю… Подойдёт?..
Джон не стал возражать.
Следующим утром, белым и мутным от тумана и спутанных мыслей, Джон Уотсон смотрел на закипавший на чужой плите чужой чайник. С тем же успехом можно было бы сказать, что он переосмыслял себя — и не соврать. На дисплее лежавшего на чужом кухонном столе мобильного телефона светилось открытое сообщение.
«Лестрейд получил данные экспертизы по массовой доле аммония. Купи молока, когда пойдёшь домой. ШХ».
Чайник начинал присвистывать, закипая. Джон потёр лоб, перечитал сообщение, снял чайник с плиты и задумался. Никакое сообщение, даже самое подробное, даже от нормального человека, а не от Шерлока Холмса, не может передать выражение лица, настроение или какие-то эмоции. Но Джон почему-то склонялся к мысли о том, что в случае Шерлока было просто нечего передавать.
Удивительным было то, что осознание этого, в общем-то, не нового факта, ещё вчера резавшее по живому, сегодня воспринималось намного легче. Если вчера мысль формировалась исключительно в направлении того, что Шерлоку наскучило играть, то сегодня формулировка как-то неуловимо сместила фокус. Шерлоку просто ничего не было нужно от Джона — кроме соучастия в расследованиях, покупки молока в холодильник… и, пожалуй, выполнения роли переводчика между ним, Шерлоком, и таким обременённым эмоциями и влечениями внешним миром, который Шерлок не вполне адекватно понимал. Со стороны Шерлока это было сродни любви — потому что любовь в нормальном понимании термина, как показывала практика, он просто не испытывал.
Джон заварил чай в две чашки и, стараясь идти тихо, направился в комнату, где спал другой человек по фамилии Холмс, которому ничего не нужно было от доктора Уотсона. Сам факт того, что старший из братьев, гораздо дольше женатый на работе без права на развод, оказался в чём-то больше похож на человека, немного удивлял Джона — ровно до тех пор, пока доктор не понял, в чём подвох.
Майкрофту Холмсу тоже иногда требовался переводчик.
Иначе, как вопиющие пробелы в понимании человеческих отношений, некоторые его действия не воспринимались. Майкрофт был системой, которую можно было в случае чего отключить и перезапустить. Только Майкрофт мог вчера после неожиданно потрясающе чувственного вечера спокойно предложить Джону переночевать в гостевой комнате — на случай, если пребывание в одной постели с Холмсом может травмировать его мировосприятие. От воспоминания Джон чуть не расплескал чай. Он так и не смог объяснить тогда Майкрофту, что было в этом такого смешного.
Система в данный момент спала лицом в подушку. У системы на плечах были бледные веснушки, а на правом бицепсе — плохо залеченный шрам от ножевого ранения. Джон был в курсе того, что среди ночи Майкрофт несколько раз просыпался и бодрым уверенным голосом отвечал на телефонные звонки. Вроде бы даже не всегда на английском языке, но всегда с пугающим знанием дела. Джон бы не поверил, что можно существовать в таком режиме постоянной боеготовности, если бы не жил с Шерлоком.
Джон поставил чашки на тумбочку рядом с кроватью и пошёл на кухню, за мобильником. Когда он вернулся, Майкрофт уже пил чай и что-то уверенно диктовал в телефонную трубку с таким видом, как будто у него не было помятого подушкой лица и засоса на шее. Диктовал на фарси. Джон невольно замер — звук этой речи всё ещё слишком сильно напоминал об Афганистане.
Майкрофт договорил, отложил телефон и позволил себе зевнуть, прикрыв рот рукой.
— Доброе утро, — деревянным голосом сообщил Джон, чтобы хоть как-то заполнить паузу.
Именно в этот момент на его мобильник пришло ещё одно сообщение.
«Забыл сказать: перехвати меня в доках, как будешь свободен. ШХ»
— Шерлок, — констатировал Майкрофт, кивая на телефон в руках у доктора.
— Просит купить молока и встретить его в доках, — прежним деревянным голосом выдал Джон, пытаясь удержать собственное мировосприятие в состоянии равновесия.
— Это нормально, — кивнул Майкрофт. Покосился на часы на стене и добавил: — Я могу высадить тебя в паре кварталов от его местоположения. Он всё равно поймёт, что ты ночевал здесь, и вряд ли станет возражать — но его всегда коробит вид моей машины.
К Майкрофту, даже завёрнутому в одеяло и феерически растрёпанному, было сложно обращаться на «ты». Но у Джона был повод.
— Стоп. — Доктор вздохнул. — Ты думаешь, он не разозлится?
— На что? — моргнул Майкрофт, отпивая из чашки. — Его друг, сосед и летописец никуда не делся. Да, немного неприятно, что он отсутствовал ночью, потому что его присутствие вошло в привычку и в своём роде в порядке вещей. Но он тем более никуда не денется, если за ним присматривал родственник, так что это даже хорошо. Исключи из уравнения, которое пытаешься решить, все эмоционально-чувственные подтексты, и поймёшь его логику.
— Рационально, — помолчав, признал Джон.
— У нас в семье по-другому и не бывает, — чуть улыбнулся Майкрофт.
— И… что мне делать? — вздохнул доктор.
Вопрос прозвучал как-то неприятно глобально. Название пьесы Чернышевского — и то звучало не так мрачно.
Майкрофт на секунду устремил взор в потолок, словно сверяясь с каким-то справочником. Перевёл спокойный взгляд на Джона. Склонил голову набок в том неистребимом холмсовском жесте, который каждый раз впечатлял до мурашек. И предложил:
— Ответить ему, что скоро приедешь. Допить чай — кстати, изумительный, спасибо. Ну и, если такая перспектива не пугает… можно меня для начала поцеловать.
Рационально, подумал Джон. Чёрт возьми, и не поспоришь.
— Хороший план, — признал он вслух.
— Я его ещё доработаю.
— Почему я и не сомневался?..
Ночью того же дня, уже в своей комнате, с так и не включённым светом, Джон Уотсон думал о том, что ни от чего в этой жизни нельзя зарекаться. Нет смысла считать что-то невероятным или невозможным. И уж тем более нельзя пытаться что-либо спрогнозировать — особенно если речь идёт о братьях по фамилии Холмс.
Джон действительно купил молока. И действительно позволил Майкрофту подвезти себя к докам. Но этим совпадения с утренним планом ограничивались.
Для начала Шерлок тут же вычислил машину брата, потому что волею судеб и стрелявших по нему людей фактически выскочил под колёса чёрному «ягуару». До доков Джон так и не добрался. Молоко прострелили по дороге, когда Майкрофт открыл дверь со своей стороны, чтобы выпихнуть раненого водителя на пассажирское сиденье и сесть за руль. Шерлок, прихвативший из дома «зиг-зауэр» Джона, пытался отстреливаться на ходу — так, что Джону хотелось одновременно плакать (от безысходности) и смеяться (от осознания факта того, что гениальный сыщик хоть что-то не умел делать). Несимпатичные люди в доках оказались членами террористической ячейки, которую полгода ловили «мальчики Лестрейда», как обозвал их Шерлок, и которую по своим условно-личным соображениям чрезвычайно недолюбливал Майкрофт.
Волнующие сюрпризы на этом не закончились.
Шерлок, узнав, что фактически помог своему заклятому брату, не начал рвать на себе волосы, а отмахнулся от этого, как от досадного, но незначительного упущения — при этом прибавив, что Майкрофту было бы полезно и самому поиграть в «бегалки-стрелялки». Майкрофт в ответ предложил развернуть автомобиль и пойти на таран, раз уж всё равно обшивку поцарапали. Джон запоздало понял, что так у братьев выражался юмор.
На таран они, разумеется, не пошли. И даже не убили друг друга в процессе езды. И даже не довели до истерики отдел Лестрейда — которому, мягко говоря, в новинку было встречать на перекрытом кордоном перекрёстке чёрный правительственный автомобиль. Автомобиль был помят, обстрелян и истекал молоком и кровью милосердно отключившегося водителя, которого к тому моменту успел наспех забинтовать доктор. Никто, включая водителя, и не подумал дать показания или хотя бы объяснить, что они тут забыли в таком виде. Лестрейд был в ступоре. Шерлок был доволен так, что пытался насвистывать. Майкрофт спокойно улыбался, что на фоне мятого «ягуара» и заляпанного чужой кровью манжета дорогой рубашки вводило весь отдел Лестрейда в лёгкий шок.
Джон старался не рассмеяться.
И уже потом, ночью на Бейкер-стрит, когда, не в силах ни зажигать свет, ни внятно излагать мысли, добрёл до кровати, Джон подумал о том, что, если этот мир безумен, то сам доктор находится в «глазе» тайфуна творящегося вокруг бреда. Потому что действительно не имело значения то, с кем решил переспать Шерлок. Не имело значения то, каким образом он сам провёл предыдущую ночь. Не имело значения то, что Майкрофт, может быть, даже не отдавая себе отчёт (Майкрофт? не отдающий себе отчёт? вряд ли, конечно…), уравновесил ситуацию, неожиданно поддержав Джона…
Так ли неожиданно?..
Это тоже не имело значения.
Имело значение «здесь», «сейчас» и «в конкретных условиях».
Здесь — в квартире на Бейкер-стрит. Сейчас — ночью после безумного, безумного дня. В конкретных условиях — с немного сдвинутым в течение суток восприятием, в которое нормально встраивались фразы вроде «перестрелка с молоком». Рядом с любым из братьев Холмс понятие «бред» начинало искажаться, ветвиться, обрастать обертонами и условностями, из-за чего даже самые безумные и непонятные для обычных людей выверты разума братьев казались совершенно нормальными. И этот момент искажения и сдвига в восприятии и был тем, что по-настоящему имело значение.
Так что то, что здесь, сейчас и в конкретных условиях Джон лежал, уткнувшись лицом во всё ещё пахший порохом пиджак Майкрофта, было совершенно обыденным. И даже то, что сердце доктора ухнуло куда-то ниже своего предусмотренного природой уровня, потому что на постель с противоположной Майкрофту стороны так же устало, не раздеваясь, рухнул Шерлок, было вполне в порядке вещей.
Было что-то приятно бредовое в том, чтобы лежать в одной постели с двумя Холмсами. Ничего не делать. Ничего не хотеть делать. И отчаянно цепляться за этот момент равновесия, как будто именно он был квинтэссенцией нормальности, идеалом, образцом из палаты мер и весов…
Они почти не ругались за весь день, подумал Джон. Они считывают любые мелочи с первого взгляда одним и тем же способом. Они оба думают примерно на одном языке.
И, судя по тому, как спокойно Шерлок обнял Джона, а Майкрофт так же спокойно слегка отстранился, они уже о чём-то подумали на его счёт.
И пришли к общей мысли.
— Мне с вами в чём-то даже страшно, — честно признался Джон в основном себе самому, не особенно рассчитывая на ответ.
— Не стоит, — отозвался Майкрофт с той интонацией, которая у нормальных людей считалась смертельно усталой. Джон невольно улыбнулся: голос Холмса одновременно и прозвучал, и отозвался приятной вибрацией через пиджак. — В твоём присутствии он сейчас даже со мной ругаться не захочет.
Значит, я волшебный, не иначе, подумал Джон, сдерживая истерический смешок.
— Джон — нф-фр-фр, — невнятно пробормотал Шерлок ему в макушку.
—Кто? — чувствуя, что сердце снова ухнуло куда-то в кишечник, уточнил доктор.
— Нейтральная территория, — сонно повторил Шерлок.
— Это его способ сказать, — мягко прозвучал голос Майкрофта, — что ты — самый ценный элемент его реальности.
Шерлок буркнул ещё что-то в том невероятно низком регистре, от которого у Джона всегда шли мурашки по коже и путались мысли.
— Очевидно, — перевёл на внятный человеческий Майкрофт.
По его интонации было чётко слышно, что он улыбался.
Но это, очевидно, тоже не имело значения.
[FIN]
@музыка: Collide ~ Tempted
@настроение: content
@темы: sherlock bbc, Mycroft sees you, BBC: British Breathtaking Candies, fanfiction
-
-
24.01.2011 в 18:49???
-
-
27.01.2011 в 00:57ой.. а где ты это выложишь?
-
-
27.01.2011 в 01:21-
-
15.02.2011 в 18:20Первую часть читала со слезами на глазах и нервным тиком, на второй напряглась и затаила дыхание, а третья... как глоток свежего воздуха, как рассвет после ночи кошмаров! Братьев вместе представить не могу, но с Джоном между ними... Честно, я поверила!
Ну и отдельное спасибо за Джон — нф-фр-фр. Это самое милое, что я читала в жизни)))
-
-
15.02.2011 в 18:26А про нф-фр-фр - это я сама пыталась как-то произнести словосочетание... так и сошло на мурлыканье в итоге))))
-
-
10.02.2012 в 04:58...я начинаю повторяться...
В общем, автор, примите моё восхищение
-
-
10.01.2014 в 20:45Знаете, есть тексты, которые вызывают бурю эмоций и ты скачешь как ненормальный весь день. А есть те истории, которые въедаются,в твое подсознание незаметно и отпускают далеко не сразу. Вот этот текст из последней категории. Могу точно сказать, что в моем случае это как раз тот текст, который мне запомнится надолго, не потому что просто понравился, а потому что зацепил. И еще существеннее то, что обычно мне такие сюжеты не нравятся, и найти в этом жанре (психология) что-то стоящее именно для меня довольно трудно, а здесь нашла.
Я читала работу на кинк-фесте (ну вот доползи до этого фендома ручки только сейчас), поэтому читала не общим текстом. Это я к чему. Просто когда я закончила читать и очнулась уже поздно вечером (а прочла я утром) я поняла, что мое настроение задалось именно этим фиком. Поэтому пришла к вам, посчитав, что будет не совсем правильно не высказать вам свое спасибо за тот ннаплыв, что вы мне обеспечили.
Ну и если говорить совсем по правде, то добили меня ваши ответы на комментарии. Они выводили меня из транса х) довыводили, называется)
Спасибо огромное за ваше творчество)))
-
-
12.01.2014 в 02:28